Зулейка Доусон - Форсайты

– Да.

– Вплоть до сексуальной близости?

– Да.

– Ведь вам известно, миссис Монт, что прощение одним из супругов прелюбодеяния, совершенного другим супругом, суд квалифицирует как потворство?

– Да.

– И что подобное потворство восстанавливает – прошу прощения за очередное употребление юридического термина – status quo [114] ?

– Да.

– Благодарю вас.

Хабедэшер вернулся к своему столу.

– У вас больше нет вопросов, сэр Клиффорд? – спросил судья, глядя на него поверх линз-полумесяцев.

– На данную минуту нет, милорд.

– Тогда предлагаю объявить перерыв на обед.

Обед прошел в молчании. Дневное заседание, посвященное рассмотрению доказательств, которые были представлены соответчицей, а также нынешними и бывшими слугами обоих домов, кончилось около четырех дня.

Кит вернулся в свой клуб, но хотя бы согласился, чтобы его туда подвезли. Роджер отказался от ужина, однако сказал, что выпьет чаю. Сидя втроем в гостиной на Саут-сквер, они разговаривали исключительно о посторонних предметах, хотя отсутствие Эм остро ощущалось, она была в подобных обстоятельствах незаменима.

– Как Марта? – спрашивала Флер, разливая чай. – По-прежнему играет в гольф?

– Конечно! Сахару не надо, спасибо. Девять лунок каждый день, и никакой дождь не остановит, гольф – ее великая страсть. А меня он, если можно так выразиться, сделал вдовцом.

– Папа начал играть в гольф, когда ему исполнилось шестьдесят девять.

– Дядя Сомс? Вот не знал, что он так увлекся.

– А он и не увлекался. Просто Джек Кардиган подарил ему на день рождения набор клюшек, и он не захотел, чтобы они пропали зря.

– Семейная черта, – заметил Роджер.

– Верно, – согласилась Флер и, протягивая чашку Майклу, добавила не без горечи: – Я и сама не слишком люблю, когда что-то зря пропадает. Возьмите еще фруктового пирога.

– Не надо, Майкл! Прошу тебя.

Он положил руки на плечи Флер, которая вечером расчесывала волосы перед трельяжем, желая всего лишь ее утешить. Почувствовав, как она отпрянула от его прикосновения, Майкл мгновенно убрал руки.

– Прости!

Увидев безысходность в ее глазах, глядящих в центральную створку трельяжа, – она не видела своего отражения, просто тупо глядела прямо перед собой, – он вспомнил, какова истинная суть нынешнего процесса. Ей придется еще целый день присутствовать при слушании дела не «Монт против Монта», а «Форсайт против Форсайта». Ведь если бы у Флер не отняли ее любовь еще до того, как на сцене появился некий Монт, эти двое были бы брат и сестра, и никому не пришлось бы испытать этого горя. Да, они пропали; и все пропало.

– Не знаю, хочет ли Кит на самом деле, чтобы мы там присутствовали, – неожиданно сказала Флер, выразив ту самую мысль, что пришла в голову ее мужу.

– Свадьбы и разводы, – ответил он, пожав плечами. – И от того, и от другого тошнит. Не могу сказать, что жажду быть свидетелем смертельной травли.

– Кит все еще считает, что выиграет он. Не понимаю, каким образом.

Ее отражение в зеркале словно бы добавило: «И почему?»

– Как все это нецивилизованно, – сказал Майкл, – вынуждать людей демонстрировать перед всеми свою личную жизнь.

– А может быть, наоборот – единственно цивилизованно. Ведь грязное белье существует.

– В таком случае истинно цивилизованным было бы выстирать свое белье перед тем, как вступаешь в брак, и потом повторять эту процедуру согласно закону каждый год.

– Дорогой мой, кто бы тогда вообще захотел жениться?

– Например, я.

– Что ж, – сказала Флер, вставая с пуфа перед туалетным столиком и поворачиваясь к нему с грустной улыбкой, – нельзя от всех требовать совершенства, согласись, Майкл.

Майкл ничего не сказал, он почувствовал, что ему словно бы поставили в вину его собственные достоинства, и ушел спать в свою гардеробную.

На следующий день, в пятницу, проезжая мимо газетных киосков, Майкл обнаружил, что отныне причислен к высшей знати. «Сына баронета застукали с лучшей подругой жены». Этот заголовок и еще один – «Я его видела», – состряпанный на потребу публике, сопровождали их до самой Кэри-стрит. «Иди к нам!» приберегли для воскресных выпусков.

«По крайней мере этот титул обойдется даром, – поглядывая на вывески, думал Майкл, пока Ригз парковал машину, – даже если, кроме судебных издержек, ей присудят возещение. Когда попадаешь в переплет, деньги – тоже не последнее дело».

Они вошли в зал суда, и Майкл заметил, как, прежде чем сесть, Флер окинула быстрым взглядом места адвокатов. Одно мгновение – и снова, как накануне, устремила взгляд прямо перед собой. Тяжелый темный мех, шляпа с полями – она оделась так, будто боялась продрогнуть до костей, будто вчера, одетая слишком легко, оказалась совсем незащищенной. Истица – Майкл проследил за взглядом Флер – в сером бархате, будто в кротовой шубке – ну просто куколка.

– Если позволит ваша честь и присяжные, – начал Галантерейщик еще елейнее, чем вчера, хотя, казалось бы, елейнее уже некуда, – обвинение в супружеской измене ответчиком не оспаривается. Он настаивает на сохранении брака, мотивируя это просто тем, что его проступок истица фактически простила. По этому поводу ответчик даст показания под присягой, а я, со своей стороны, приведу данные в подтверждение. Итак, я вызываю ответчика.

Когда Майкл увидел сына на свидетельском месте, в первый момент ему показалось, что перед ним незнакомец. Светловолосый, лет тридцати, с язвительным взглядом, загорелый, одетый с иголочки – удалой баловень судьбы, будто только что из колоний, где такие наживают состояние. Мираж рассеялся, как только ответчик, положив на поручень руку, принял свою обычную позу, а лицо его – привычное выражение: этакое «фи», настоянное на двух поколениях до него, генетически отфильтрованное, высокомерно-снисходительное.

Наскоро покончив с формальностями, Галантерейщик приступил к вопросам:

– Ваши отношения с соответчицей прекращены?

– Да.

– Когда они прекратились?

– Летом, до моего возвращения в Англию.

– Известно ли это вашей жене?

– Я ей об этом сказал. Верит ли она мне – спросите у нее.

– Совершенно верно, и поэтому вы не оспариваете обвинение в супружеской измене, предъявленное вашей женой?

– Надо быть идиотом, чтобы его оспаривать.

В конце зала послышались смешки. Судья устремил грозный взгляд из-под очков на задние ряды, а потом – на Кита. Бесполезно, подумал Майкл. Сам он оставил подобные попытки, когда Киту было десять!

Галантерейщик продолжал:

– В таком случае соблаговолите объяснить, на каком основании вы требуете отклонить иск о разводе?