Зулейка Доусон - Форсайты

– Я вам очень благодарен, – сказал Майкл потом. – Непременно, можете быть уверены.

Он повесил трубку, не сказав «до свидания» или «спасибо», взял миксер и налил себе еще коктейля. Флер вопросительно подняла бровь.

– Директор Кита.

– Он заболел? – быстро спросила она.

Майкл покачал головой.

– Нет. Он не заболел, а сбежал.

– Сбежал? – Флер могла лишь повторить это слово.

Майкл отпил коктейль и кивнул.

– Не явился на перекличку. Директор решил, что он просто прячется, и послал префекта проверить обычные тайники. А тот заглянул в шкафчик Кита и обнаружил, что он забрал все свои вещи.

Флер быстро взглянула на часы.

– Значит, он исчез час назад?

Майкл покачал головой.

– Перед этим у него был свободный час. Значит, уже два.

Флер почувствовала одновременно ярость и тревогу, но ярость была сильнее.

– А куда, по мнению директора, он мог направиться?

– Вероятно, сюда. Большинство беглецов являются домой.

– Идиот!

На этом Флер замолчала и уставилась в камин. Майкл допил бокал.

– Дядя Кафс как-то раз не явился на поверку, – сообщила Эм в качестве утешения. – Отправился в Эпсом на розыгрыш Золотого кубка. В конце концов вернулся и был исключен на семестр. Майкл, найди мне, пожалуйста, такси.

Майкл заставил себя улыбнуться и пошел провожать Эм.

– Если он появится в Кэмпден-Хилле или даже на Маунт-стрит, устрой ему головомойку и отошли сюда, – сказал он, усаживая мать в такси.

Но его грызла тревога. «Час юности бездумной» и прочее. Конечно, он скоро объявится целый, невредимый и раскаивающийся.

Вернувшись в гостиную, Майкл осознал, что в невредимости сына не сомневается, а что до раскаяния, там будет видно. Час юности – часом юности, но на бездумные поступки Кит не способен. Неизвестно из каких побуждений, но действовал его сын взвешенно, а не под влиянием минутного порыва. Это-то его и беспокоило. Всего за год до поступления в университет Кит поставил свою академическую карьеру под серьезную угрозу.

Флер думала о том же. Едва Майкл вернулся, она сказала:

– Его за это исключат.

– И заслуженно, – ответил он со вздохом. – Может, я смогу кое-что сделать.

– Только если у него есть веские причины.

– Если им напомнить, что на самом деле он Черрел, а не безалаберный Монт, возможно, причины им будут не так интересны.

– Они интересны мне, – отрезала Флер. – Если он не способен отвечать за себя, я не хочу, чтобы ты ему помогал.

Майкл не сумел скрыть удивления, которое вызвал у него ее тон. Флер заметила и ответила раздраженно:

– Если он поступает безответственно, то должен принимать последствия. Что посеешь…

Флер не думала договаривать старую пословицу – ее практической натуре вывод представлялся самоочевидным и лишь отражал суровую реальность. Но за нее договорил другой голос, который вдруг стал куда более взрослым, чем она его помнила.

– Не беспокойся, мам, я и собираюсь пожать.

Флер резко обернулась. Майкл посмотрел на дверь.

Бесшумно поднявшись по черной лестнице, Кит подслушивал из коридора все, что было сказано, после того как его отец вернулся в гостиную. При последних словах матери он появился в дверях и заговорил с небрежностью не просто наигранной. Ответил он матери, но глядел на отца.

– Ну-ка входи и объясни, – сказал Майкл. – Если можешь.

Кит вошел и остановился сбоку от дивана. Как он и ожидал, его отец занял позицию на коврике у камина. Ну-у… он и ждал нотации.

– Надеюсь, ты понимаешь, что причинил всем много тревоги?

Начинается! Кит кивнул беспечно, но без наглости и скосил глаза.

– Знаю.

– Будь любезен смотреть на меня, когда ты со мной разговариваешь!

Кит выпрямился. Старик явно не собирался шутить.

– Я просто бросил школу, – сказал он прямо. – Только и всего.

– Так-так… И с завидной легкостью. Твой директор позвонил нам несколько минут назад. Ты думаешь, будет просто устроить, чтобы тебя снова туда взяли?

– Просто – не просто, какое это имеет значение?

– Прости, я не понял.

Кит, в свою очередь, глубоко вздохнул. Старик пыжится. Ну, да нечего тянуть.

– Я туда не вернусь. Я записался в ВВС.

Наступили секунды жуткого молчания. Затем Флер сердито крикнула:

– Ты же несовершеннолетний!

Кит передернул бровями – эту гримасу, заменявшую пожатие плеч, он много лет назад перенял у нее же.

– Я сказал, что мне восемнадцать. Да регистратора мой возраст и не интересовал.

Кит заметил, что его родители посмотрели друг на друга – в первый раз после начала допроса. Потом мать обернулась к нему, но промолчала и уставилась в пол. Отец только поскреб в затылке.

Флер встала и направилась к двери. Кит посторонился, давая ей пройти. Она не взглянула на него. Однако в дверях полуобернулась.

– Поговорим об этом утром. Мы с отцом обедаем в гостях. Пойди узнай, сможет ли кухарка тебя накормить.

Поздно вечером Флер расчесывала перед сном волосы, а Майкл у нее за спиной медленно расхаживал взад-вперед по ковру, засунув руки в карманы. Он снял смокинг и галстук, но дальше раздеваться не стал.

– Это не поможет, Майкл, – сказала Флер, следя за ним в трех стеклах трельяжа перед собой.

– Знать бы, что поможет!

– Тебе просто надо завтра отправиться с ним туда и объяснить.

– Но что объяснить? Что наш сын солгал, чтобы стать летчиком?

– Вот именно.

– Боюсь, этого я не могу.

– Но почему? – Флер положила гребень и повернулась на табурете.

Майкл остановился и посмотрел на нее. Ее глаза сказали ему, что она ничего не поняла. Он присел на край кровати. Когда Флер повторила вопрос, он попытался объяснить:

– Потому что я знаю твердо, что этого он нам никогда не простит, а особенно мне.

Флер насмешливо фыркнула и обернулась к трельяжу.

– Только и всего? Ты предпочтешь, чтобы я тебя никогда не простила?

Майкл увидел впереди полосу льда. И по совету всех учебников автомобильной езды дальше двинулся с большой осторожностью.

– Я не то имел в виду, Флер…

– Так что же ты имел в виду?

Она взяла хрустальную баночку и начала втирать чуточку питательного крема в уже разгладившиеся морщинки под глазами.

Майкл провел пальцем по усам и зашел с другой стороны.

– Через шесть месяцев ВВС снизят возраст для поступления в летные школы до шестнадцати лет. И если тогда он решит пойти туда – а я не сомневаюсь, что своего решения он не переменит, – мы не сможем ему помешать.

– Так пусть подождет.

– По-твоему, он согласится?

– А что ему останется, если мы сейчас его остановим?

– Я пришел бы в бешенство, если бы отец попробовал мне помешать.

– Это совсем другое, как тебе известно. Ты был совершеннолетним.

– Но я же о том и говорю! Он тоже скоро будет совершеннолетним.