Гарриэт Лейн - Элис. Навсегда

– Полли сказала правду. Я не был верным мужем, – говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть мне в лицо. – Мне необходимо признаться тебе во всем. Нужно, чтобы ты знала. Я уже сыт по горло секретами от людей, которые мне дороги. У меня действительно был роман с той женщиной… с Джулией Прайс. Ты, наверное, знакома с ней. Мы часто виделись, и все как-то произошло само собой. Наши отношения не могли закончиться ничем серьезным. Хотя это и не оправдание для меня, но я бы никогда не оставил Элис ради нее. А потом жена обо всем узнала. Перед аварией. Похоже, Джо Азария рассказала ей, что видела нас вместе. Хотя Элис и раньше подозревала меня. Она настолько рассердилась, что даже потребовала убрать свое имя с новой книги, которую я посвятил ей, как и предыдущие. Правда, в итоге я оставил посвящение в прежнем виде, и, по-моему, поступил верно. Был уверен, что иначе нельзя. И сразу пообещал Элис, что разорву с Джулией Прайс отношения. Я так и сделал. Ведь это стало моим последним обещанием, данным жене перед ее гибелью. И у меня не возникло сомнений в правильности подобного решения.

– Продолжай, – прошу я.

– Но вот Тедди встретился с Онор в начале недели, и та ему все выложила, а Полли не составило труда нарисовать себе общую и весьма неприглядную картину. Да тут еще эта история с телефоном! Потому они и поспешили приехать сюда для выяснения отношений. Мне трудно даже мечтать сейчас, что они когда-нибудь простят меня. Полли просто кипит от возмущения, а ты знаешь, какая она упрямая. Тедди держится отчужденно и холодно. Он молчит, но, как мне кажется, ненавидит меня даже сильнее, чем сестра.

– О, любимый…

– Я не знаю, как быть дальше. Какая-то безумная путаница в голове.

Лоренс отстраняется от меня и ерошит пальцами волосы. Мы сидим у огня, который постепенно угасает, превращаясь в горстку тлеющих угольков. Я выбираю момент, подходящий для покаяния.

– Мне ведь тоже случалось тебя обманывать, дорогой, – произношу я. – И настала пора тебе узнать об этом. Ты очень рассердишься на меня.

Но после такого предисловия и всех бурных сцен, которые разыгрались в этом доме чуть ранее, моя история о том, как я исказила (а я заранее решила назвать это именно так) последние слова Элис, кажутся совершеннейшим пустяком, его едва ли можно назвать обманом. Лоренс слушает меня с отсутствующим видом, а когда я спрашиваю, прощает ли он меня, похлопывает по руке.

– Я прекрасно понимаю, почему ты так поступила, – говорит он. – Просто ты слишком добра, и посчитала, что это нам поможет. – Лоренс подносит мою ладонь к губам и целует.

Я подбрасываю в камин дров и начинаю убирать со столика перед диваном чашки, блюдца, ложки, пакет с молоком. Отношу все это в кухню и ставлю фарфор в посудомоечную машину. Темнеет, а в окна снова хлещет дождь. В холодильнике я нахожу большую кастрюлю рыбного супа по-марсельски, который вполне сгодится для ужина, если добавить к нему салат и немного хлеба.

Мы молча едим, сидя за кухонным столом, а потом я слышу, как Лоренс берется за телефон и оставляет детям сообщения с просьбой перезвонить. Позже звонят уже ему, он поспешно отвечает, но заметно сникает, когда слышит голос в трубке:

– А, это ты, Малком! – И уходит в кабинет, закрыв за собой дверь.

Через двадцать минут Лоренс возвращается и рассказывает, что Полли в истерике позвонила семейству Азария, Джо поехала и забрала ее на ночь к ним домой в Кентиш. Малком обещал сообщить подробности утром.

– Я дал ему понять, что у нас с тобой все очень серьезно, – говорит Лоренс, словно спохватившись. – Судя по его реакции, он за меня рад.

Отлично! Наша связь предана публичной огласке. С этого момента мне не составит труда справиться с последствиями.

Воскресенье в Хайгейте. Полдень. Я сижу в кухне за столом с развернутой газетой, на которой остались рыжие круги от чашки с чаем. Я только что просмотрела литературные полосы «Обозревателя» и получила от этого удовольствие. Дело в том, что я не смогла удержаться от искушения поручить Оливеру как внештатному автору написать рецензию на новую книгу по истории непотизма [15], и он прекрасно справился с заданием. Правда, не совсем ясно, дошел ли до него смысл моей шутки.

На прошлой неделе наш крошка Робин Маколлфри пригласил меня с ним пообедать. Причем в приглашении, присланном по электронной почте, написал: «Пусть это останется строго между нами». А за столом в ресторане пояснил, что «не хотел лишний раз расстраивать Мэри».

В последнее время ее стали часто вызывать в кабинет управляющего делами. Возник вопрос о чрезмерных накладных расходах, хотя дело не только в вольном обращении с редакционными деньгами. Увы, но при нынешней ситуации никто из нас не может чувствовать себя неуязвимым и незаменимым. Мэри долго и успешно трудилась на своем посту. Может, настало время уступить его кому-то другому?

Разумеется, я использовала шанс, чтобы ознакомить Робина со своими идеями по поводу литературного обозрения: нужно отказаться от редакционной колонки, которая перестала вызывать интерес, переманить к себе нескольких видных авторов из других изданий, успеть первыми взять под свое крыло новые литературные дарования, попросив Джемму Коук поработать с ними, что у нее всегда получается блестяще.

– Отличные идеи, – сказал он. – Продолжай в том же духе. Докладывай мне лично, если придумаешь что-нибудь еще. И пока сиди тихо.

Вот я и сижу тихо. Мне спешить некуда.

Когда же Робин расплачивался по счету, то так многозначительно кашлянул в кулак, что мне сразу стало ясно: у него вертится на языке не дающий покоя вопрос. И действительно, в самый последний момент, словно это ему только что пришло в голову, он спросил:

– Значит, мне говорили правду, когда рассказывали о тебе и Лоренсе Кайте?

Да, признаюсь я. Робин всматривается в меня и откровенничает о сплетнях, которые ходят обо мне, и о том, как сам видел нас вместе в антракте спектакля в театре «Алмейда». Добродушно желает мне счастья, а я улыбаюсь, подразумевая: «Хоть ты и суешь нос куда не надо, но все равно спасибо на добром слове».

Однажды утром Мэри подкатывает к моему столу, когда я редактирую очередной опус Амброза Притчета, и сует под нос свежий номер «Дейли мейл», развернутый на нужном месте. Это всего лишь небольшая заметка в колонке светских сплетен под заголовком «Целуй меня, Кайт: знаменитый интеллектуал снова ищет семейное счастье». Это история наших отношений, спрессованная до пяти или шести предложений, где между строк угадывается намек на мезальянс, хотя он и ни на чем не основан. Публикацию сопровождает фотография, сделанная на выходе с благотворительного приема. Причем рот Лоренса искривлен, будто он что-то мне говорит, а рука крепко обвилась вокруг моего плеча.