Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

Говорили, что труп нашли в каком-то саду. Но в каком? С тех пор, как консорциум GVK взялся облагораживать территорию вокруг воздушных ворот города, здесь была разбита масса скверов и цветников. И возле отеля «Лила» тоже есть парк, ведь так? В голове Сунила, расстроенного страшной вестью, все перепуталось, и он не мог сориентироваться на хорошо знакомой ему местности.

Когда он наконец добрался до нужного цветника, там уже собрались менеджеры из Air India и GVK, а полиция никого не допускала к месту преступления. Один из мальчишек сказал Сунилу, что глаза покойнику выклевали вороны и бросили свои трофеи под кокосовыми пальмами.

Издалека маленький мусорщик наблюдал, как полуобнаженное тело Калу загружают в полицейский микроавтобус. Вскоре машина уехала. Смотреть здесь больше было не на что, разве что на желтую ленту, которой полиция оцепила территорию. Перекрученная и блестящая, она обвивала деревья, в том числе ствол буйно цветущей геликонии [90], цветы которой напоминали широко раскрытые клювы птенцов.

Сунил развернулся и побрел домой вдоль гор строительного мусора (недавно прямо над аэропортовой трассой начали возводить скоростную эстакаду) и мимо развешанных GVK плакатов, гласивших: «Мы позаботимся о вас! Мы позаботимся о вас!». Над его головой красовалась реклама керамической плитки, которая навеки останется прекрасной. Ему было тоскливо; он чувствовал себя таким маленьким и никому не нужным! Кто же так жестоко обошелся с его другом? Но, несмотря на потрясение и тоску, сознание его все же оставалось ясным. Он понимал, как устроено общество, в котором он живет. В Аннавади Калу был звездой. Но для властей и чиновников этого мегаполиса он был лишь букашкой, а его смерть – мелкой неприятностью, которую надо бы поскорее замять.

Согласно официальной статистике, округ, находившийся в ведении полицейских из участка Сахар, был чуть ли не самыми безопасным и спокойным местом во всем Большом Мумбаи. За последние два года здесь было совершено всего два убийства, и это при условии, что территория была обширная – аэропорт, гостиницы, офисные здания, а также десяток крупных строительных площадок и трущобных районов. Оба убийства были мгновенно раскрыты. « Стопроцентная раскрываемость!», – гордо заявлял старший инспектор Патил, начальник участка Сахар. Но он кое-что недоговаривал: вся штука в том, чтобы не регистрировать убийства людей бедных и незначительных.

Инспектор Марути Джадхав, расследовавший дело Калу, сразу заключил, что, вероятнее всего, смерть наступила «от неизлечимой болезни». А в морге больницы Купер определили, что это была за болезнь. Пятнадцатилетний Дипак Рай по прозвищу Калу скончался от туберкулеза. К такому же выводу пришли здесь, когда обследовали труп раненого мусорщика, умершего от потери крови посреди дороги.

Однако, как правило, подвижные и веселые, легко преодолевающие любое заграждение подростки не умирают вот так в одночасье от туберкулеза. Жители Аннавади знали не хуже патологоанатомов, что эта болезнь сводит человека в могилу постепенно, долго и мучительно. Но имевшиеся на теле жертвы следы насильственной смерти быстро были обращены в пепел: труп спешно сожгли в крематории Парсивада рядом с аэропортовой трассой. Фальсифицированный документ, в котором полицейские отразили придуманную ими причину гибели подростка, постигла та же участь: кто-то положил на эту бумагу непотушенную сигарету, и она прогорела в самом центре. А фотографии, сделанные на месте преступления в соответствии с правилами ведения расследования, фантастическим образом исчезли из дела, хранившегося в участке Сахар.

Абдул и его близкие уже узнали на собственном опыте, что в здесь никто не интересовался личностью жертвы и обстоятельствами того, каким образом и почему она пострадала. Общественная безопасность тоже мало заботила полицейских. Как и во многих других государственных учреждениях Мумбаи, в участке смотрели на вещи прагматично и торговались, как на рынке. Дело о смерти Калу не сулило никакого дохода. Но, с другой стороны, этот случай дал повод полицейским очистить территорию аэропорта от уличных мальчишек, многие из которых обитали в Аннавади.

Вскоре после гибели Калу пятерых ребят схватили и доставили в участок Сахар. Их поместили в «неофициальную» камеру, где избивали и допрашивали под видом расследования убийства их товарища. Потом всех отпустили, но дали понять, что если они не уберутся подальше от облагораживаемой властями территории аэропорта, их привлекут к ответственности как соучастников этого убийства. Мальчики знать не знали, что полиция уже закрыла дело на основании заключения о том, что смерть была естественной.

Один из них, беспризорных подростков, по имени Каран тут же покинул Аннавади и даже Мумбаи. Больше его никто не видел. Другой, Санджай Шетти, начал судорожно собирать любые попадавшиеся под руку отходы и сдавать их Хусейнам, чтобы добыть деньги на дорогу и скрыться.

Зеруниза ахнула, когда увидела его:

– Что у тебя с лицом? – спросила она. – Почему ты плачешь?

Шестнадцатилетний Санджай выделялся среди прочих уличных ребят высоким ростом и удивительной красотой. В его речи слышались ярко выраженные южноиндийские интонации.

– Твоя речь звучит, как любовная песня, – сказала ему как-то в шутку Зеруниза. – Тот, кто тебя слушает, может растаять от умиления.

Но сейчас он и говорить толком не мог.

– Успокойся и объясни, что случилось, – попросила госпожа Хусейн.

Всхлипывая, парень поведал ей, что видел, как в темноте возле ворот Air India на Калу напала какая-то банда. А потом пожаловался, что его самого жестоко избили в участке. Санджай не знал, чего больше бояться: того, что убийцы Калу поймут, что он был случайным свидетелем преступления, и начнут охотиться за ним, или что полицейские снова потащат в участок и будут пытать и допрашивать.

Оставаться в Аннавади и спать на улице он больше не мог, поэтому решил отправиться к матери. А куда еще ему было податься? Несколько лет назад их хижина, расположенная неподалеку от аэропорта, сгорела, и семья перебралась в Дхарави. Это был самый крупный трущобный район Мумбаи. Он находился в пяти милях к югу от Аннавади.

Зеруниза согласилась, что там Санджаю будет легче затеряться, чем в нынешнем месте обитания. Она дала ему денег и долго смотрела, как он убегает по дороге, ведущей к аэропорту.

Когда он вошел в дом в Дхарави, его сестра, четырнадцатилетняя Ананди, готовила ужин. Она варила чатни [91]из помидоров, но чуть не уронила кастрюлю, как только увидела напуганное и растерянное лицо брата. Дети были очень привязаны друг к другу. Недавно он даже сделал наколку на плече – поместил первую букву имени сестры рядом со своими инициалами. На это он потратил редко появлявшиеся у него свободные деньги. Ананди часто ворчала, что если он ее так любит, то лучше бы появлялся дома почаще. Но хижина размером в шесть квадратных метров была слишком тесна для троих. К тому же Санджай любил находиться поближе к аэропорту. Он шутил, что чувствует себя там более свободным: всегда есть возможность сесть на самолет и куда-нибудь улететь.