Э. Джеймс - Пятьдесят оттенков свободы

– Не больно, – бормочу я, чтобы успокоить его.

Пылающие серые глаза встречаются с моими.

– Мне хочется убить его. И я чуть не убил, – загадочно шепчет он.

Вид у него такой мрачный, что я невольно ежусь. Он выдавливает еще геля на мочалку и с непередаваемой, щемящей нежностью моет мне бок и спину, потом, опустившись на колени, ноги. Приостанавливается, чтобы осмотреть коленку. Прежде чем он возвращается к мытью моих ног и стоп, губы его касаются синяка. Я глажу Кристиана по голове, пропускаю мокрые волосы сквозь пальцы. Он поднимается и очерчивает пальцами синяк у меня на ребрах, где Джек пнул меня ногой.

– Ох, детка, – стонет он, голос полон муки, глаза потемнели от ярости.

– Со мной все в порядке. – Я притягиваю его голову к себе и целую в губы. Он колеблется, отвечать ли, но когда наши языки встречаются, не может скрыть реакции своего тела.

– Нет, – шепчет он у моих губ и отстраняется. – Давай вымоем тебя дочиста.

Лицо его серьезно. Черт… он не шутит. Я надуваю губы, и атмосфера между нами сразу же делается легче. Он ухмыляется и быстро целует меня.

– Вымоем, – подчеркивает он, – не запачкаем.

– Мне нравится быть запачканной. Тобой.

– Вы мне тоже нравитесь такой, миссис Грей. Но не сейчас, не здесь. – Он берет шампунь и, не позволяя переубедить его, моет мне голову.

Мне тоже нравится ощущение чистоты. Я чувствую себя свежее и бодрее и не знаю, то ли это оттого, что приняла душ, то ли оттого, что поплакала, то ли что решила ничего не выпытывать у Кристиана.

Он заворачивает меня в большое полотенце, еще одним оборачивается сам, пока я осторожно сушу волосы. Голова болит, но это тупая, непрекращающаяся боль, которую вполне можно терпеть. У меня есть болеутоляющие от доктора Сингх, но она просила меня не пить их без особой надобности.

Вытирая волосы, я думаю о Элизабет.

– Я до сих пор не понимаю, зачем Элизабет спуталась с Джеком.

– А я понимаю, – мрачно бормочет Кристиан.

Вот это новость. Я хмурюсь, глядя на него, но тут же отвлекаюсь. Он вытирает волосы полотенцем, грудь и плечи все еще покрыты капельками воды, блестящими в галогеновом свете. Он приостанавливается и ухмыляется.

– Любуешься видом?

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на свое смущение из-за того, что Кристиан заметил, как я пялюсь на него.

– Что ты любуешься видом? – поддразнивает он.

– Нет, – ворчу я. – Про Элизабет.

– Детектив Кларк намекнул.

Я взглядом прошу его рассказать больше, и в памяти всплывает еще одно воспоминание из времени, когда я лежала без сознания. Кларк был у меня в палате. Хотела бы я вспомнить, что он говорил.

– У Хайда были видео. Видео со всеми ними. На нескольких флешках.

Что? Я хмурюсь, кожа у меня на лбу натягивается.

– Видео, на котором снято, как он трахает ее и всех своих помощниц.

О боже!

– Именно. Материал для шантажа. Он любит жесткий секс.

Кристиан хмурится, и я вижу, как замешательство на его лице сменяется отвращением. Он бледнеет, когда это отвращение обращается на него самого. Ну конечно, Кристиан тоже любит жесткий секс.

– Не надо, – непроизвольно вырывается у меня.

Он мрачнеет еще больше.

– Что не надо? – Он цепенеет и смотрит на меня с опаской.

– Ты не такой, как он.

Глаза Кристиана ожесточаются, но он ничего не говорит, в точности подтверждая, что именно это он и подумал.

– Ты не такой, – горячо настаиваю я.

– Мы сделаны из одного теста.

– Нет, – решительно возражаю я, хотя понимаю, почему он так думает. Его отца убили в пьяной драке. Его мать спилась. Ребенком он переходил из одной приемной семьи в другую, попал в дурную компанию, которая занималась в основном грабежами машин. Какое-то время провел в колонии для несовершеннолетних. Я вспоминаю информацию, которой Кристиан поделился в самолете, когда мы летели в Аспен.

– У вас обоих было неблагополучное прошлое, и вы оба родились в Детройте, но это все, Кристиан. – Я стискиваю руки в кулаки.

– Ана, Ана, твоя вера в меня трогательна, особенно в свете последних нескольких дней. Мы узнаем больше, когда Уэлч будет здесь. – Он прекращает этот разговор.

– Кристиан…

Он останавливает меня поцелуем.

– Довольно, – выдыхает он, и я вспоминаю данное себе обещание не вытягивать из него информацию.

– И не дуйся, – добавляет он. – Идем, я высушу тебе волосы.

Я понимаю, что тема закрыта.

Облаченная в спортивные штаны и майку, я сижу между ног Кристиана, а он сушит мне волосы.

– Значит, Кларк рассказал тебе что-то еще, пока я была без сознания?

– Нет, насколько я помню.

– Я слышала некоторые из твоих разговоров.

Щетка замирает у меня в волосах.

– Да? – спрашивает он нарочито безразлично.

– Да. С моим отцом, с твоим, с детективом Кларком… с твоей мамой.

– И с Кейт?

– Кейт приходила?

– Забегала ненадолго. Она тоже зла на тебя.

Я поворачиваюсь у него на коленях.

– Может, хватит уже этого «все злы на Ану», а?

– Просто говорю тебе правду, – отзывается Кристиан, озадаченный моей вспышкой.

– Да, это было безрассудно, но ты же знаешь, что твоя сестра была в опасности.

Лицо его вытягивается.

– Да. Была. – Выключив фен, он кладет его на кровать рядом с собой и берет меня за подбородок.

– Спасибо, – говорит он, удивляя меня. – Но больше никакого безрассудства. Потому что в следующий раз я отшлепаю тебя так, что мало не покажется.

Я возмущенно охаю.

– Ты этого не сделаешь!

– Сделаю. – Он серьезен. Вот черт. Совершенно серьезен. – У меня есть разрешение твоего отчима. – Он ухмыляется.

Да он дразнит меня! Я бросаюсь на него, и он изворачивается так, что я падаю на кровать и в его руки. Когда я приземляюсь, боль прошивает грудную клетку, и я морщусь.

Кристиан бледнеет.

– Веди себя прилично! – в сердцах выговаривает он мне.

– Прости, – бормочу я, гладя его по щеке.

Он трется о мою ладонь и нежно целует ее.

– Ей-богу, Ана, у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. – Он тянет вверх край моей майки, затем пальцы его ложатся мне на живот. Я перестаю дышать. – А ведь ты теперь не одна, – шепчет он, водя кончиками пальцев вдоль края резинки моих спортивных брюк, лаская кожу. Желание, неожиданное, горячее и тяжелое, взрывается у меня в крови. Я тихо ахаю, и Кристиан напрягается, пальцы его останавливаются, и он с нежностью взирает на меня. Рука его поднимается и убирает локон волос мне за ухо.

– Нет, – шепчет он.

Что?

– Не смотри на меня так. Я видел синяки. И ответ «нет». – Голос его тверд, и он целует меня в лоб.

Я ерзаю.

– Кристиан, – хнычу я.

– Нет. Ложись в постель. – Он садится.

– В постель?

– Тебе нужно отдыхать.

– Мне нужен ты.

Он закрывает глаза и качает головой, словно это требует от него огромного усилия воли. Когда снова открывает их, глаза его горят решимостью.