Джули Мёрфи - Пышечка

Мы запираем входные двери, закрываем кассу, и я иду в кухню собирать мусор.

– Вынесу все это с черного хода.

– Подожди минуту, – говорит Бо. – Я помогу.

Когда он заканчивает, Маркус выключает свет в автокафе. Бо идет следом за мной к служебному входу; у нас обоих в руках по нескольку пакетов хлюпающего влажного мусора. Дверь за нами вот-вот захлопнется, но Бо вгоняет ногой камень между ней и рамой. Потом опускает мешки на землю, забирает у меня мою ношу и перебрасывает через голову в мусорный бак, а следом проделывает то же самое со своими пакетами.

– Спасибо. – Я разворачиваюсь к дверям.

– Погоди. – Он касается пальцами моего локтя, и я резко втягиваю воздух. – Прошлой ночью… Мне понравилось с тобой тусоваться.

– Я знаю, – говорю я. – В смысле мне тоже.

Я тянусь к дверной ручке.

– Уиллоудин. – Я вздрагиваю от звука его голоса. Он так близко, что я чувствую запах его тела.

Я открываю рот, собираясь что-то ответить, но он наклоняется, на секунду замирает – и все слова теряются в тот же миг, когда встречаются наши губы. Я не успеваю ни о чем подумать, и вот его язык уже у меня во рту, и я отвечаю на поцелуй. Куда девать руки, я не знаю, поэтому они просто висят по бокам, а пальцы сжимаются в кулаки. У Бо вкус вишневого подсластителя и зубной пасты. Мне хочется с ним целоваться, пока не отвалятся губы.

Он отстраняется.

Первый поцелуй. Самая стремительная штука в мире, которая длится вечность.

Полуночный воздух сухой и жаркий, но я все равно обхватываю себя руками. Жду слов – его или своих, – но их нет. По его лицу я понимаю, что он удивлен не меньше меня. Я провожу большим пальцем по нижней губе и возвращаюсь в кафе. Бо меня не останавливает.

•

Мы закрываемся бесконечно долго. В зале дикий бардак, на кухне тоже, но я почти ничего не замечаю – мысли целиком и полностью заняты Бо и моим первым поцелуем. Моим первым поцелуем, случившимся на задворках закусочной «Харпи» рядом с переполненным мусорным баком.

И все же поцелуй был идеальный. У меня ноют все кости, будто я попала в аварию, но осталась цела и теперь случившееся отзывается в каждой клеточке моего тела.

Не успевает Рон запереть все двери, как я уже выезжаю с парковки. Остановившись на светофоре на углу, я тру лицо руками и пытаюсь переварить сегодняшний вечер.

Мне сигналят, и я поднимаю глаза, но свет горит по-прежнему красный. Справа я слышу приглушенный крик.

В соседнем ряду стоит машина Бо: он машет руками и указывает на мое окно. Домой нам совсем не по пути – мы всегда разъезжаемся в разные стороны. Он на восток. Я на запад.

Когда я опускаю стекло, он говорит:

– Прости, я не должен был…

«Целовать тебя» – мысленно заканчиваю я за него.

– …этого делать. Я просто… – Он поднимает глаза и замечает, что на поворот включился желтый. – Поезжай за мной. Пожалуйста.

Я смотрю на часы. Уже половина второго ночи.

Нам сигналят сзади.

– Пожалуйста.

Он трогается с места и перестраивается так, что оказывается прямо передо мной.

Возможно, не стоит среди ночи ехать по неосвещенной дороге за парнем, которого я едва знаю. Он может меня убить, и тогда будет уже не важно, что я толстая или что мой первый поцелуй случился возле мусорного бака, – потому что мне хана.

Вскоре дорога раздваивается – и именно здесь мне следовало бы повернуть направо, но я еду влево – по темной дороге за странным парнем, а небо над нами спит крепким сном.

Мы приезжаем на окраину города, к сгоревшей начальной школе, которая уже несколько лет стоит заброшенная.

Вероятно, это недобрый знак. Кажется, я пропустила стоп-сигнал от инстинкта самосохранения, потому что разве не так начинаются все поучительные истории?

Мы паркуемся, и я жду, пока он вылезет из машины первым. Будь со мной Эл, она сказала бы хвататься за монтировку или накалить докрасна прикуриватель. Но ее здесь нет. Я шарю по пассажирскому сиденью в поисках оружия, но под руку попадаются только пустая банка из-под арахисового масла, доллар и тридцать два цента мелочью и какие-то рекламные брошюры из почтового ящика, которые я забыла занести домой сто лет назад. Я задумчиво взвешиваю в руке ключи.

Вот оно! Я сжимаю кольцо с тремя ключами (машина, дом, Эл) в кулак – так, чтобы каждый ключ торчал у меня между пальцев. Этот прием я запомнила из спецвыпуска шоу Мори [6] Американское ток-шоу, организованное ведущим Мори Повичем. , посвященного самообороне. Вот так телевидение спасает жизни.

Это все, конечно, просто курам на смех, ну и пусть.

Бо стоит, облокотившись на свой старый пикап. На боку кузова виднеются следы от надписей – похоже, машина раньше принадлежала какой-то компании.

– Довольно жутковато. – Я указываю в сторону школы рукой без импровизированного кастета.

Здание полностью сгорело, но очертания школы еще просматриваются – за исключением самой середины, от которой ничего не осталось. Хотя и обугленный остов природа тоже не пожалела.

В лунном свете виднеются контуры детской площадки, почти полностью погруженной во тьму. Здесь остался один-единственный фонарь, но мы от него слишком далеко.

– Прости.

Бо уже успел снять рабочую рубашку (я замечаю ее на сиденье в салоне его авто) и теперь стоит в одной майке. Я вижу, что на цепочке, которая вечно выглядывает у него из-под ворота, висит нательная иконка с изображением святого.

– Я здесь учился. До пожара. По-моему, это единственное место в этой части города, куда можно приехать ночью.

– А-а. – Я хочу расспросить его о том, что случилось с его мамой; о том, кто был его любимым учителем; ездил ли он на автобусе, или его подбрасывали каждое утро родители. Но молчу. Просто хочу. Хочу. Хочу.

И вдруг он начинает хохотать. Именно хохотать, а не тихонько посмеиваться. Он буквально задыхается со смеху.

– А ты подготовилась. – Он указывает на мой кулак.

Я поднимаю руку с орудием самообороны в воздух.

– Ну-у-у, ты вообще-то привез меня ночью к заброшенной школе, а это попахивает историей в духе «я прикончу тебя и буду наряжать твое мертвое тело».

Он на секунду перестает смеяться и отвечает:

– Ладно, это разумно. Ты молодец.

Я убираю ключи в карман платья и вскапываю носком гравий.

– Просто не убивай меня.

На его лице снова мелькает улыбка. Потом он говорит:

– Я не должен был целовать тебя просто так. Не спросив разрешения.

– Почему. Тогда. Ты. Это. Сделал? – Каждое слово гулко падает, словно капля в пустое ведро.

– Представь себе, что ты ребенок и день у тебя идет просто отлично. Тебе нравится учительница. У тебя классные друзья. Да и в школе ты не лошок какой-нибудь. А потом ты делаешь что-то эдакое… И даже понимаешь, что сейчас произойдет, но остановиться уже не можешь.