Дэвид Биро - Волшебное пестрое море

– Постарайся уснуть, – прошептала она, накрывая Луку одеялом. – Тебе понадобятся силы.

– Ладно, – согласился он. – Ты ведь не волнуешься за меня, правда?

– Конечно же нет. Как можно волноваться за такого храброго ковбоя, да еще с таким другом, как Орландо?! Ни в малейшей степени.

Нина смотрела, как он закрывает глаза, и ждала, прислушиваясь к его дыханию, чтобы убедиться, что он заснул. В действительности она очень волновалась. Вид невинно-невозмутимого, ничего не подозревающего Луки убивал ее.

На следующее утро, вопреки приказу главврача, Нина проявила инициативу и связалась с онкологом в Генуе. Доктор Тости, выслушав подробности истории болезни Луки, согласился, что прогноз действительно мрачный. Это агрессивная лейкемия, которая не поддается стандартной химиотерапии, и она наверняка станет смертельной, если быстро не найти альтернативного лечения. Институт онкологии был крупным академическим исследовательским центром, постоянно разрабатывавшим новые протоколы и экспериментальные методы лечения. И там имелись возможности, недоступные в «Санта-Кристине».

– Пусть доктор Креспи пришлет карту пациента и образец крови, – предложил Тости. – И мы посмотрим, что можно сделать.

Нина согласилась и поблагодарила его, понимая, что нельзя терять времени, пытаясь убедить Маттео действовать. Ей придется сделать все самой и тайно. Она незаметно скопирует карту Луки, украдкой возьмет у него кровь, а потом сама отвезет все в Геную. И к черту последствия!

За многие километры от высокого дуба, растущего у больницы Луки Тавиано, за горами и долинами, морями и океанами, раввин Иосиф Нейман и его жена Сара вошли в актовый зал «Поли Преп» [10] Школа, основанная в 1854 году. в Бруклине, штат Нью-Йорк. Несмотря на большое расстояние, жизнь по ту сторону Атлантики все же не сильно отличалась. Потому что в Америке, как и в Италии, тоже болели дети, и, подобно итальянцам, американцы вели войну против мафии. Кстати, 23 июня их собственный capo di tutti capi [11] Босс всех боссов ( итал .). , Джон Готти, был, наконец, приговорен к пожизненному заключению. Но столь значимая победа справедливости не особо занимала мысли родителей, стремящихся в тот вечер в аудиторию. Они хотели посмотреть на выступление своих детей.

Супругам удалось найти свободные места в третьем ряду. Сара села прямо, скрестив руки на коленях, не выказывая особого желания вступать в разговор с другими родителями. Она никогда не чувствовала себя комфортно в частной, считавшейся внеконфессиональной, школе в районе Бей-Ридж.

– Это не зрительный зал, Иосиф, – ворчала она всякий раз, когда они посещали школьные мероприятия, – это часовня со скамьями и органом, где поют гимны и молятся Иисусу Христу.

Решение Иосифа отдать сына в «Поли» стало источником разногласий между супругами. Сара хотела остаться в религиозной общине Флэтбуша, где выросла и познакомилась со своим мужем. Она хотела, чтобы Самуил продолжал учиться в иешиве [12] Иеши́ва, еши́ва (в русской традиции – ешибот) – название института, являющегося высшим религиозным учебным заведением, предназначенным для изучения Талмуда. , той самой, в которой учились они, где все были похожи на них. Ребе Иосиф, напротив, с годами пересмотрел некоторые свои взгляды. Он был убежден, что значительная часть проблем в мире проистекает из племенного менталитета «мы-против-них», который противопоставляет одну группу людей другой – иудеев христианам, израильтян арабам, белых черным – и становится причиной бесчисленных других разногласий. Ортодоксальная еврейская община была особенно замкнутой, и раввин медленно, но верно отходил от ее жестких, вызывающих клаустрофобию правил, при этом не теряя своей приверженности Торе. Еще будучи в школе раввинов, он попытался следовать по наименее консервативному пути. Позже нашел работу в смешанной общине Бей-Риджа, участвовал в межконфессиональных службах: с отцом Лаззаро в церкви, расположенной через дорогу, и имамом Хусейном в мечети двумя кварталами ниже. И в конечном итоге отправил своего сына в светскую школу.

– Нуссбаумы опаздывают, – отметила Сара, вытягивая шею в поисках единственной еврейской семьи в классе Самуила.

Сара согласилась на «Поли Преп» только потому, что она было недалеко от их нового дома, и потому, что Самуил не преуспевал в иешиве. Он пренебрегал домашними заданиями, нарушал порядок в классе и приобрел репутацию возмутителя спокойствия.

– Я больше не хочу ходить в иудейскую школу, – заявил он родителям после наказания за драку с одноклассником. – Я бы предпочел учиться в Бей-Ридже со своими новыми друзьями.

Так же, как и Сара, Иосиф был расстроен, услышав такие слова, но тем не менее убедил жену, что перевод по крайней мере даст Самуилу шанс начать все сначала, с чистого листа.

– Нам лучше занять для них места, – предложила Сара.

Но было уже слишком поздно. Хорошо одетая пара села рядом с Иосифом, прежде чем он успел открыть рот. Женщина сильно пахла духами, ее руки были унизаны браслетами. Сара ущипнула мужа за бок.

К сожалению, поступление в «Поли» ничего не изменило в поведении Самуила. Всего через несколько недель ребе Иосифа вызвали в кабинет директора.

– Самуил рассказал вам, что случилось? – спросил директор. Иосиф покачал головой и напрягся. – Мы считаем, что ваш сын украл деньги из благотворительной кассы в приемной. Он последним выходил из комнаты непосредственно перед тем, как деньги пропали. Конечно же никто не видел, как он их брал. Однако мы не можем допустить подобное в «Поли»… Если что-то похожее повторится, Самуил будет отчислен.

От запаха духов сидевшей рядом женщины Иосифа затошнило. Те же ощущения он испытывал, когда выходил из кабинета директора, подавленный и сбитый с толку. Возможно, он ошибался; возможно, расширение кругозора Самуила только подпитывало его мятежный дух. Как же с ним справиться? Он знал, что сделал бы его отец в подобной ситуации. Просто жестоко избил бы и надолго запер. Но времена изменились, и Самуил прекрасно это понимал.

– Я могу делать все, что захочу! – кричал он Иосифу.

Боже упаси, чтобы Иосиф когда-нибудь посмел сказать такое своему отцу.

Пока он терзался невеселыми мыслями, учитель театрального кружка вышел на сцену. Он взмахнул рукой, и светильники в зале погасли один за другим. Когда поднялся занавес, Иосиф краем глаза заметил, что Сара наконец расслабилась. Он сжал ее руку. Сейчас, здесь, в полумраке и тишине, ничто не имело значения, кроме их сына, играющего в школьной пьесе. Не было никакой необходимости беспокоиться о том, что он попадет в беду и разочарует их. Они для разнообразия могли просто наблюдать, как он блистает.