Хэн Лян - Известные горы и великие реки. Избранные произведения пейзажной прозы

Тайхэгун стоит на самой вершине Уданшань. Это результат невероятного мастерства строителей. Юйсюйгун («Дворец Нефритового тигра»), наоборот, расположен у подножья горы Уданшань. Он находится на наименьшей высоте над уровнем моря, занимая при этом самую большую территорию. Его также называют Лаоингун («Старый дворец») и Сингун («Походный дворец»). Очевидно, в правление Чжу Ди он был центром строительства, к тому же служил точкой дислокации армии, местом осуществления императорских дел и базой отдыха во время длительных путешествий. Чжу Ди начал его возведение на четвертый год после начала создания пекинского Гугуна. Дворец Нефритового тигра повторял его по форме, только в меньших пропорциях. Ворота монастыря, храм Тайшань, павильон Юйбэйтин, – с каждым годом территория строительства расширялась. Количество дворцов в Уданшань в период расцвета превышало две тысячи. Они занимали территорию больше восьмисот тысяч квадратных метров. Во время войн, пожаров и наводнений императорские покои, дворцовые залы и павильоны постепенно приходили в запустение и упадок. К 1990-м годам отложения ила достигли двух метров в глубину, море изменилось, за стенами дворца появились огромные заросли. В 1994 году на чистку территории потратили больше миллиона юаней. Только тогда внутренние помещения дворца в целом обрели свой первоначальный вид.

Как только я вошел в главные ворота комплекса Уданшань, моя душа затрепетала. В глаза бросилась покинутая площадь. Землю покрывали каменные плиты размером в столешницу с блестящей ровной поверхностью. Наверное, когда-то здесь бурлил людской поток из желающих поклониться. Ныне дикие травы, пробивающиеся сквозь трещины в камнях, говорят о том, что храм пережил много лет одиночества.

Золотой павильон горы Уданшань

Образ величественного дворца и бурые руины подчеркивает непрерывная цепь далеких гор. Она напоминает Великую Китайскую стену или египетские пирамиды. Это другой Запретный город. В нем под ногами такая же площадь, как за воротами Умэнь в Гугуне, но этот дворец давно заброшен. В отличие от пекинского Запретного города, здесь во дворе много защитных навесов над стелами. Навесы большие, я никогда таких не встречал. В других храмах перед усыпальницами стоят обычные мемориальные камни, плоские и вертикальные, и с ними четырехугольные колонны с крышей от дождя. Теперь я увидел целый павильон, войти в который можно только по лестнице в несколько десятков ступеней. Рассмотреть его полностью получится лишь подняв голову. Высота стен больше девяти метров, толщина – 2,6 метра. Стены выкрашены в красный цвет, а крыша выложена зеленой черепицей. Увы, она уже частично обрушилась, и в ней появились дыры. Теперь сквозь высокую траву и карликовые деревья на гребне стены видны белые облака на синем небе. По сути, это такой маленький дворец. Внутри него находится холодная, как лед, каменная стела, напоминающая статую божества в храме. Она весит более ста тонн, а ее постамент выше человеческого роста. На каждой стороне выгравированы высочайшие указы. В первом говорится о строгих правилах на горе: «Всем отшельникам до единого запрещается конфликтовать и шуметь, тревожить других во время выполнения упражнений, препятствовать кому-либо в совершенствовании». Во втором написано: «В день завершения строительства не раз себя проявит божественный дух, счастливое предзнаменование озарит небосвод, засияют в своем блеске горные вершины».

Стоя в павильоне и глядя на север, я вижу площадь, Мосты золотой воды, яшмовую балюстраду и величественный главный зал. По своей роскоши они ничем не уступают Гугуну в Пекине. Здесь легко можно представить, как императора провожает в поездку почетный караул во дворце Нефритового тигра; так и слышишь, как произносят пожелания на долгие годы и восхваляют божественную власть императора и его величие. Вот только роскошная походная резиденция не дождалась своего хозяина: Чжу Ди скончался в дороге в 1424 году. После его смерти союз человека и божества в лице императора продолжали почитать в эпохи Мин и Цин вплоть до провозглашения Китайской Народной Республики. Список титулов Чжэнь-у удлинялся, количество паломников, посещающих храм, росло. Тем не менее этому культу личности было не под силу спасти владыку.

Культурный слой расширялся, появлялись шедевры архитектуры, литературы, живописи, скульптуры, музыки, ушу. Среди живописных видов этого императорского склона расположился дворец Уюньлоу – пятиэтажное строение высотой 15,8 метра. Центральная колонна внутри него пересекается с двенадцатью перекладинами (соединяющими колоннами). Площадь сооружения – 544 квадратных метра. На юге раскинулся скалистый пейзаж. На середине скалы видно «висящий» дворец примерно три метра длиной. Постройку украшают вырезанная голова дракона весом в тонну, орнамент в виде облаков, которые предвещают счастье, и солнечных лучей, напоминающих факелы. Разгадка ее тайны недосягаема, я не говорю уже о тонкости этой работы.

Однажды я отправился в заброшенный старый храм, по дороге разговорился с проводником, и тот поведал, что неподалеку есть овраг с пещерой. Расчищая путь и раздвигая траву, я спустился туда и неожиданно обнаружил вырезанный портрет Ван Вэя и строки из его стихотворения. Трудно вообразить, сколько еще сокровищ и шедевров искусства таят эти места среди холмов и оврагов под медленно плывущими облаками.

Строительство храмов с эпохи Мин расширялось, но феодальные династии Китая все заметнее приходили в упадок. Императрица Цыси к своему юбилею затеяла перестройку парка Ихэюань [57] Ихэюань («Парк Безмятежного спокойствия») – Летний дворец, резиденция цинских императоров, расположена на северо-западе Пекина. – Примеч. ред. , который в итоге достался потомкам. Чжу Ди тоже построил фамильный храм для себя, тем самым подарив и нам несравненную культуру Уданшань. Так происходило не только в Китае. Многие мировые архитектурные шедевры – египетские пирамиды, Тадж-Махал, Акрополь – были дворцами и храмами императоров, королей, богов. В конце концов все они перешли от своих законных владельцев в лоно культуры. История повторяется. Рассчитывая на покровительство духов, монархи сооружали храмы, утверждая свою власть как волю неба. Когда же о них забывали, храмы становились частью искусства и культуры, божества – объектами культуры, а когда-то порабощенные мастера – субъектами художественного творчества. История пишется не по воле человека. Порой она «не разбирает ценности вещей» и отбрасывает забытое, сохраняя то, что осталось.