Кейтлин Моран - Как стать знаменитой

Но Джерри лишь машет рукой.

– Теперь это музыка для унылых и толстых мамочек из Оклахомы. – Он говорит так, словно это что-то плохое.

Лично мне кажется, что делать музыку для унылых и толстых мамочек из Оклахомы – это хорошее дело. В смысле, это достаточно сложная аудитория. У них есть время и деньги лишь на один альбом в год. И если они покупают твое изделие, значит, ты точно чего-то стоишь.

Я пытаюсь объяснить это Джерри, но он качает головой:

– Давай поговорим о чем-то хорошем. Afghan Whigs, альбом «Джентльмены». Настоящая Библия любви и секса. Как все это опасно и грязно, если делать все правильно.

Он прикуривает мне сигарету и глядит со значением.

– Хотя ты как солнечный лучик Иисуса, выступающий в поддержку унылых и толстых мамочек из Оклахомы, наверняка с этим не согласишься.

Если бы можно было вернуться в прошлое и встретить там себя тогдашнюю, я бы сказала ей: «Джоанна! Никогда не доверяй человеку, утверждающему, что секс и любовь – это опасно и грязно! Никогда не соглашайся с таким положением дел – потому что молча кивнуть означает поставить галочку в графе «Я согласна со всеми условиями» при общении с человеком, который сам говорит, что он опасный и грязный. Он ничего не скрывает. Он разъясняет тебе, что и как в его мире. Он дает ознакомиться с текстом контракта ».

Но мне девятнадцать, я одна в большом городе, упиваюсь беседой с известным комиком, и у меня есть все основания предполагать, что он прав. Его правота подтверждается половиной всех песен, которые я люблю. Половиной любимых мной книг. Прошлогодним кошмарным романом с Тони Ричем из D&ME, который пытался склонить меня к сексу втроем. Только дремуче наивная девочка стала бы спорить и утверждать, что, несмотря на весь прошлый печальный опыт, любовь и секс все-таки могут быть… дивными и прекрасными. Джерри хочет общаться с раскрепощенной и дерзкой девчонкой без комплексов. И она появляется! Как того требует ситуация.

– Лучшие ночи – это те ночи, после которых у тебя на душе остаются следы от зубов, – говорю я в своей лучшей сумрачной манере.

Манера выбрана правильно; Джерри сразу же оживляется.

– Покажи зубы, тигрица, – говорит он, и я скалюсь, показывая ему зубы. Потому что я уже начала ему подыгрывать, и не прерывать же процесс.

– Ну что, еще по стаканчику?

Через двадцать минут мы садимся в такси, едем к Джерри домой. Он лихорадочно шарит руками по моей спине, а я думаю о трех вещах.

Во-первых: у меня не было секса уже сто лет – почти два месяца, – и я вроде как проголодалась. Моя вагина вопит «ПОКОРМИТЕ МЕНЯ!», как Одри II в «Магазинчике ужасов».

Во-вторых: хотя этот Джерри не очень-то нравится мне как мужчина, Крисси точно понравится мой рассказ о том, как мы с ним занимались сексом. Я превращу эту ночь в анекдот! Чтобы сделать приятное Крисси!

И в‑третьих: как всегда, я хочу – так же сильно, как дети ждут снега, – чтобы на месте этого мужика, который целует меня в такси, был Джон Кайт. Но Джон по-прежнему для меня недоступен. И мне надо хоть как-то себя занимать, пока я его жду.

Уже потом, годы спустя, когда мы собирались с подружками, пили вино и затевали долгие задушевные разговоры о самых кошмарных мужчинах на свете, мои подруги составили целый список настораживающих подсказок, которые сразу указывают на то, что тебе встретился классический «плохой парень».

Судя по этому списку, в квартире Джерри был полный набор. Плакат с Джоном Колтрейном в рамке. Афиша к фильму «Тридцать семь и два по утрам». На книжных полках – сплошной Хантер Томпсон, Ницше, Джек Керуак, Генри Миллер и книги о Третьем рейхе. Несколько шляп. Бархатный фрак. Сердитая кошка и лоток, полный кошачьего дерьма. «Карикатурные» фигурки Девы Марии. Боуран. Все альбомы The Fall и Фрэнка Заппы, небольшая коллекция порно, бутылка абсента и характерные «кокаиновые» царапины на журнальном столике.

– Если видишь такое, надо сразу бежать, – говорят мне подружки с сочувствием, смеясь и плача одновременно. – Сразу понятно, что в этом доме живет мужчина, ненавидящий женщин.

И они полностью правы.

Но это будет потом, а сейчас мне девятнадцать, я еще многого не понимаю и поэтому думаю: «Круто! Сразу видно, что здесь живет настоящий интеллектуал!»

– Это берлога моего разбитого сердца, – говорит Джерри, усадив меня на диван. Он наливает мне выпить. – Место прямо-таки заколдованное, маленький филиал адских врат, куда тянет всех сумасшедших девиц Британии. Каждый раз, когда я встречаю, как мне кажется, смелую, яркую, раскрепощенную и веселую колдунью и привожу ее к себе домой, чтобы она меня зачаровала уже окончательно, вдруг выясняется, что никакая она не колдунья, а просто очередная дурища с психическими отклонениями из-за проблем с родным папой.

Он говорит заговорщическим тоном, подразумевая, что мы с ним презираем этих девиц… что я совсем не такая, как эти девицы.

– Может быть, именно ты воскресишь мою веру в женщин? – говорит он как бы в шутку. – Я ищу невозможного. Искушенную, развращенную женщину с неуемными сексуальными аппетитами, которая мечтает о том, чтобы ее отымели во все места до потери сознания. И отымели умеючи.

Он пристально смотрит на меня. Все ясно: мне надо выступить в качестве женщины с неуемными сексуальными аппетитами, которая мечтает о том, чтобы ее отымели – умеючи – во все места до потери сознания. Это запросто можно устроить!

Я говорю:

– Звучит очень заманчиво .

– Да, – шепчет он, целуя меня в шею, и начинает расстегивать мое платье.

– Что касается развращенности, ты обратился по адресу, – говорю я бодрым, звенящим голосом. – У меня неплохая квалификация. Я блестяще сдала экзамен по секс-вождению!

Он продолжает целовать меня в шею. Будем считать, что меня это заводит.

– Я могу… О! Вот так хорошо… я могу завестись с пол-оборота! – продолжаю я, ерзая на диване. Да, я дерзкая и остроумная. Джерри оценит мой юмор! Потому что он комик.

Но комики, как оказалось, не любят юмор. Зато они любят минеты. Это стало понятно, когда он не рассмеялся над моей шуткой, а просто лег на диван, выпятив гениталии в мою сторону. Я даже не сразу сообразила, что это значит. Но потом поняла. «Сделай-ка мне минет».

В приступе неуемного великодушия я склоняюсь над ним и расстегиваю молнию у него на ширинке.

– Ну-ка, что тут у нас? – говорю я все так же бодро, извлекая на свет его возбужденный член. – О! Супердлинный автомобиль!

Это обычная вежливость. На самом деле, никакой он не длинный. Совершенно обычный, средней длины. Очень бледный и… тонкий. Как ведьмин палец. Джоанна, не отвлекайся на сравнительное описание пенисов! Сосредоточься!

Я беру пенис в рот и смотрю на его обладателя, копируя взгляд Алексис Колби в «Династии» – должно получиться весьма сексуально.