Robert Rickman - Салюки, Затерявшийся В Бордовом

Первый раз за несколько лет я с легкостью погрузился в сон. И это после трех сандвичей с бифштексом и латуком, двух тарелок жаренного картофеля, двух кусков яблочного пирога, трех стаканов молока, шести чашек кофе и нервного возбуждения из-за неопределенности по поводу того, переживаю ли я свою жизнь заново, или же вижу самый реальный сон в истории сновидений.

Если это был сон, тогда той ночью я видел сон в собственном сне. Я шел по тропинке, что вилась вокруг кампусного озера, направляясь к мосту. Вдруг я заметил там силуэт юной девушки. Когда я остановился возле нее, она обернулась, и я ощутил себя так, словно кто-то вылил мне на голову ведро холодной воды.

Это была Кэтрин. С хмурой улыбкой на лице она стояла рядом.

– Привет, странник, – сказала она, после чего ее лицо накрыла тень глубокой грусти. – Боюсь, что, если у тебя не получится в этот раз, ты погибнешь на войне.

Не успел я ответить, она ушла от меня по тропинке и исчезла в тени деревьев, а я проснулся, дрожа от охватившего меня ужаса. Нацепив очки, я взглянул на циферблат радиоприемника с часами – 3:07 ночи. Я снова вспомнил, что этот радиоприемник украли, когда я был бездомным и перебивался в том молодежном хостеле в Сан-Диего.

Я лежал в темноте, уставившись на подсвеченный циферблат, и осознавал, что во всем этом было нечто совершенно очевидное, что я пока не замечал. Я смотрел на циферблат две или три минуты, пока не понял, что что именно должен сделать.

Этот радиоприемник не должны украсть, а я не должен завалить алгебру.

Выбравшись из кровати, я надел халат, прокрался к своему столу, повернул плафон лампы к стене, чтобы не разбудить Гарри, и щелкнул выключателем. В тусклом отсвете желтого света лампы я наклонился к книжной полке и нашел телефонный справочник. Номер Кэтрин было легко отыскать, потому что в Мёрфисборо, ближайшем к Карбондейлу городе, проживала лишь пара тысяч человек, и только один номер был зарегистрирован на фамилию Манчини. Я принял решение, что утром первым делом позвоню ей.

Потом я нашел свой учебник по алгебре, покрытый тонким слоем пыли. Открыв его на первой странице, я начал читать.

Глава V

Я проснулся от того, что вздрагивал во сне после ночи, что я провел, изучая алгебру и ничего из нее не поняв. Часы на радиоприемнике показывали 9:19, солнечный свет просачивался по краям штор, и сквозь занавеси в комнату врывались потоки прохладного воздуха.

Неужели это правда?

Я вскочил с кровати и одним рывком отдернул шторы, впуская в комнату прекрасное утро Южного Иллинойса. Старомодные машины всё еще проезжали по Линкольн-Драйву, и одетые в архаичные наряды студенты всё так же прогуливались по пешеходным дорожкам. Моя знакомо-незнакомая комната была залита ярким солнечным светом. Та часть, в которой обитал Гарри (он уже проснулся и ушел на занятия), сияла чистотой и порядком, а моя часть была завалена хламом. Да, это было правдой.

Кэтрин!

Я заметил записку с номером ее телефона, приклеенную скотчем к радиатору над моим столом. Телефон находился меньше, чем в трех шагах от меня, но расстояние между общежитием и домом в Мёрфисборо достигало тринадцати километров.

На столе у меня лежала книга «Укрощение взбудораженного ума: карманный справочник для нервных людей», написанная доктором медицины Робертом Райхманом.

Я открыл ее и нашел подчеркнутые карандашом строчки и прочитал их вслух: «Нервным людям, склонным к навязчивым размышлениям, будет полезно перестать предаваться размышлениям и начать действовать».

Мне было страшно вступать в контакт с моим шатким прошлым, которое должно было стать моим ненадежным будущим, потому как я мог с лёгкостью напортачить и сделать его еще хуже. Мне нужно было перестать думать, преодолеть расстояние от стола к телефону и позвонить. Вместо этого я подобрал несколько разбросанных листов бумаги со своими записками и бросил их в мусорное ведро.

Сначала нужно сделать то, что нужно было сделать давно.

Немного подумав, я понял, что смогу позвонить Кэтрин только, когда обрету ясность мыслей. А сейчас мне было слишком трудно, – нет, невозможно – мыслить ясно о чем-либо с таким беспорядком на письменном столе. Мой письменный стол напоминал мне мой кухонный в 2009 году до того, как я смахнул с него весь хлам на пол трейлера. В другой части комнаты, где обитал Гарри, письменный стол блистал таким же идеальным порядком, как и его ум. Может, если я приберу на своем столе, то в мозгах моих тоже появится порядок, и я смогу позвонить Кэтрин после того, как приведу в порядок стол?

Через час я пристально посмотрел на свой чистый, хорошо отполированный стол: старая настольная лампа с гибкой ножкой стояла в левом углу и отбрасывала круг света на зеленый журнал для записей. Из контейнера для ручек торчали две шариковые ручки, которыми, насколько я помнил, я почти не пользовался. А на маленькой подставке лежал жетон железной дороги «Лонг Айленд Рейлвей» с отпечатанным на нем спешащим на поезд пассажиром. Этот сувенир я привез из Нью-Йорка в 1964 году с «Всемирной ярмарки». Это был единственный раз, когда моя семья провела отпуск вместе. Этот жетон я потерял в 80-х.

И, кажется, другие вещи растерялись тоже. Я изучал комнату беспокойным взглядом в поисках подсказок, пока не остановил его на телефоне на стене. Большой черный ящик со старомодным диском и громоздкой трубкой выглядел бы совершенно нелепо, если бы висел у меня на поясе, как мой мобильный. На моем письменном столе не хватало монитора компьютера, мышки и принтера, а под столешницей на книжной полке – процессора. А на комоде должен был стоять DVD-проигрыватель и телевизор с жидкокристаллическим экраном. Но так как эти технологии еще не были изобретены, то на самом деле я ничего не потерял. Так как в 1971 люди всё еще контролировали технику, а не наоборот.

Я сходил в кладовку уборщика в коридоре и нашел швабру, ведро, баночки с мылом для пола и воск. Принеся воду из ванной комнаты, я помыл пол и остальную часть комнаты.

В 11:00 этого утра фотограф из университетской студенческой газеты «Дейли Иджипшн» мог бы сделать снимки комнаты 108 корпуса «Бейли» для конкурса «Лучшая комната кампуса». Единственным недостатком в идеально чистой комнате была просыпанная щепотка табака на столе Гарри.

Пора звонить Кэтрин.

Трясущимся пальцем я прокрутил диск, набрав ее номер. Подождав несколько секунд, я услышал какие-то щелчки, потом смешные сигналы, а затем голос на записи сообщил, что этот номер больше не обслуживается. Я позвонил в справочную, но оператор ответил мне, что в Мёрфисборо не зарегистрирован абонент с фамилией Манчини. Испытывая невероятное отчаяние, я сел на безупречно заправленную кровать и стал снова листать телефонный справочник. В нем был номер, зарегистрированный на фамилию Манчини, и я не помнил, чтобы они переезжали.