Морис Ренар - Таинственные превращения

– Алло, Лионель! Алло!

В ответ раздалось нечленораздельное мычание:

– А? Что, мама?

– Ты спишь?

– Вернее, еще не проснулся.

– Поздно вернулся?

– Да уж…

– Я сейчас к тебе приду, есть важный разговор.

Мадам де Праз осторожно отворила дверь, на цыпочках пересекла вестибюль и тихонько поднялась наверх.

В комнате сына царил полнейший беспорядок – сразу было видно, что прошлой ночью Лионель недурно повеселился. Фрак лежал на полу, цилиндр был напялен на часы, помятый белый жилет валялся на стуле рядом с лакированными ботинками.

– Мама, что случилось? Я спать хочу, – промямлил молодой человек, ворочаясь на постели.

– Вот так и проспишь свое счастье, – упрекнула сына графиня, поднимая с пола фрак. – Пора заканчивать ночные кутежи, Лионель. Ты не забыл, сколько тебе лет?

– Двадцать три, – буркнул он, уткнувшись в подушку.

– Ты бездельничаешь, сынок, а в твоем возрасте уже нужно браться за ум, – присела мать на край постели и чмокнула сына в макушку.

– Что с вами, маман? – привстал он на локте. – Наводнение? Ураган? На вас лица нет.

– Лионель, ты помнишь, что я говорила тебе четыре года назад, когда погиб твой дядя?

– Что я должен понравиться Жильберте и со временем жениться на ней.

– Как же ты оцениваешь свои успехи в данном направлении?

– Никак, – опустил глаза Лионель.

– Очень плохо, что ты не слушаешь мать, – сердито произнесла мадам де Праз. – Пока ты прожигаешь жизнь, Жильберта влюбилась в какого-то Жана Морейля и собралась за него замуж.

Лицо Лионеля исказилось выражением неприязни:

– С чего вы взяли?

– Она пять минут назад объявила мне об этом. Что прикажешь? Радоваться?

– Что вы ответили?

– Ничего определенного, но запретить ей выходить замуж я не могу.

– Почему? Скажите, что вы возражаете, проявите свою власть.

– Какую власть? Жильберта – полноправная хозяйка, а я – ее домоправительница. Не забывай, мы живем в ее особняке. Чего я добьюсь, если поссорюсь с ней? Она встанет на букву закона, мигом избавится от меня и потребует отчета о состоянии дел, а оно не в нашу пользу, сынок. Ты помнишь, сколько проиграл в карты? И это еще не все твои долги.

– Ладно, не взвинчивайте себя.

– Я надеялась, – чуть не плача продолжала графиня, – что ты женишься на Жильберте, укрепишь наше положение и вознаградишь меня за мои страдания…

– Мама, не надо нервничать, – прервал ее Лионель. – Подождите лить слезы: не все потеряно. Согласен, я сглупил – надо было давно вскружить девчонке голову. Но ведь еще не поздно, особенно если вы поможете мне убрать Морейля с дороги. Я заглажу свое невнимание к Жильберте. Чертов Морейль! Откуда он свалился на нашу голову, образчик добродетели?

– Ты с ним знаком?

– Поверхностно, но я о нем наслышан. Он серьезный человек, увлечен живописью. Его не встретишь ни в барах, ни на танцполах, ни в казино, в отличие от меня, – усмехнулся Лионель.

– Он богатый?

– Определенно небедный. Особняк на авеню дю Буа, лошади, автомобиль «роллс-ройс». И ни одного порока. Ни дамы сердца, ни содержанки, ни любовницы. Одним словом, он – безупречный.

Мадам де Праз грустно и недоверчиво посмотрела на сына.

– Давай неведем справки, – предложила она. – Разве на свете есть идеальные люди?

– Браво, маман. То, что вы сказали, совсем не глупо. Мы ничего не потеряем, если проделаем такой трюк. Если же потерпим неудачу, то придумаем другую комбинацию. И деньги Лавалей не уйдут из наших рук!

– Только деньги? А твоя кузина? Ведь она красавица!

– Ничего особенного в ней я не нахожу.

– Мне хочется видеть тебя богатым и счастливым, мой мальчик.

– Богатым – значит и есть счастливым. Ладно, с сегодняшнего дня я установлю за Жаном Морейлем бдительное наблюдение. Мы выясним, действительно ли он такая редкостная птица. Меня, признаться, так и распирает любопытство. Кстати, маман, если бы в прошлом году болезнь Жильберты приняла другой оборот, мы теперь не оказались бы в столь критическом положении: наследство перешло бы к вам. Или я ошибаюсь?

– О чем ты? – отшатнулась мать и в испуге воззрилась на сына. – Что за мысли? Как тебе не стыдно!

– Успокойтесь, я не способен тронуть даже муху, – возразил он. – Но если обстоятельства складываются благоприятно, если вмешивается рок, что же – тогда приходится выбирать…

– Значит, ты совсем не любишь кузину?

– Маман, вы сами учили меня, что лгать – плохо, – мотнул он головой.

Мадам де Праз вздохнула и задумалась.

– А ведь она очень привлекательна, и, клянусь тебе, мне бы хотелось сделать ее счастливой.

– Выдайте ее за Жана Морейля.

– Не шути! Ты знаешь, что ты один для меня существуешь, мой мальчик. С тех пор как ты родился, ты у меня один на свете.

– А папа?

– Я не любила его так, как тебя.

– А дядя?

– Я вышла бы за него замуж только для того, чтобы сделать тебя богатым.

– Вы умница, маман! Я немедленно разыщу нашего бывшего лакея Обри и разработаю с ним план наблюдения. Как вы к этому относитесь?

– Неплохо придумано: Обри всегда готов услужить нашей семье.

– Я знаю, что вы устроили его привратником дома номер сорок семь на улице Турнон. Он, кажется, обижен на Жильберту, так?

– Еще бы! Ведь это она настояла на том, чтобы я его уволила.

– Все в нашу пользу, маман.

В эту минуту молодое звонкое меццо-сопрано огласило весь особняк: Жильберта напевала для собственного удовольствия бравурную песенку.

– Она у себя в комнате, – прошептала сыну мадам де Праз. – Я не хочу, чтобы она знала о нашем с тобой разговоре.

Графиня быстро поднялась, черной тенью скользнула вниз по лестнице и заперлась у себя в кабинете. Все еще думая о событиях, грозивших провалить все ее планы, мадам де Праз вынула из-за корсажа маленький ключик, с которым никогда не расставалась, и стала отпирать сейф. Четыре секретных замка щелкнули один за другим. Тяжелая дверца повернулась на петлях, и показались виньетки всевозможных ценных бумаг, заполнявших хранилище сверху донизу. Элизабет де Праз извлекла несколько пачек, прикосновение к которым, по-видимому, доставляло ей немалое удовольствие, и хотела уже сунуть руку в темную глубину, как вдруг голос наверху оборвался и смолк. Графиня поспешно втолкнула назад цветные пачки, прикрыла их другими, захлопнула стальную дверцу, защелкнула замки и спрятала ключ на груди.

В семь часов вечера Жан Морейль, предварительно условившись по телефону, позвонил в дверь своего друга Фейяра, самого «светского» нотариуса в Париже. В тот вечер Морейль и Фейяр должны были присутствовать на первом представлении лирической драмы. Они также договорились вместе поужинать, поскольку Морейлю необходима была консультация поверенного. Тот ждал его в полной готовности и при параде. Оба джентльмена нарядились в новые костюмы, так что чиновник выглядел ничуть не беднее денди: черный макфарлан, шелковый цилиндр, белый фуляр и изящная трость, – хотя на самом деле между Фейяром, простым служащим, и Морейлем, аристократом, пролегала бездонная пропасть.