Лариса Аш - Туман над Токио

За час езды я многое узнала о личной жизни американца. Ему было под шестьдесят. «А выглядите вы, как Ричард Гир!» – сделала я ему искренний комплимент. Таким образом, мы сблизились ещё больше, и я даже осмелилась назвать его «honey» [21] (англ.) Любимый, дорогой. , поскольку он являлся моим новоиспечённым супругом по сцене. Ему очень понравилось, как я его назвала, и он признался, что ищет девушку для совместной жизни и мечтает о рождении дочки. И как-то таинственно глянул мне в глаза. А я без промедления стала разглядывать серый пол вагона, боясь выдать взглядом свои глубокие сомнения в данном начинании.

На окраине Токио, выходя из метро, мы с Марком категорически разошлись во мнениях, в какую сторону идти к зданию с репетиционной сценой – направо по улице, или налево. Я настаивала повернуть налево, и мы долго плутали по улочкам с жилыми комплексами и частным сектором. Было без десяти девять. Мы заблудились. Марк уже выходил из себя, потому что опоздание на репетицию приравнивалось к краху актёрской карьеры. А он, по моим наблюдениям, тоже метил в дамки… нет… в ферзи.

Нарушая утреннюю тишину спального района Токио и пугая стуком каблуков благовоспитанных прохожих, теперь мы бежали в правую сторону от станции метро. Зазвонил мой мобильный. Накамура-сан заботливо поинтересовался, не забыла ли я о репетиции.

– Нет, не забыла, – лепетала я, задыхаясь от утреннего марафона. – Мы с Марком заблудились. Но уже почти у входа.

– С Марком?! – удивился продюсер, почему-то выведенный из равновесия.

– Поторопитесь, госпожа Аш, лучше не опаздывать.

Краснощёкий Марк, уже обвинивший меня во многом, напоследок предъявил ещё одно загадочное обвинение:

– Никогда тут и никому не говори, с кем ты заблудилась! Не называй имён! Этим ты всё испортишь!

Задать вопрос: «Что испорчу?» – я не успела. Взмыленные, мы были у двери в репетиционный зал.

– Войду первым я, – по-джентльменски заявил Марк, – а ты – через пару минут.

По его тону я поняла, что уже никогда не буду той девушкой, которую он ищет. «Слушаю и повинуюсь» я, естественно, не сказала, так как вовсе не собиралась подчиняться прерогативам американца. Поэтому вошла в зал сразу же вслед за ним, ровно в девять.

Труппа была в полном сборе, но лишь некоторые холодно ответили на мои сердечные пожелания доброго утра. Марк сидел как ни в чём не бывало, рядом с Джонни. Возле них – Татьяна, а на единственном свободном стуле лежала её сумка. Таня сделала мне знак, приглашая сесть рядом. О, идёт потепление… Она заняла мне место.

Репетиция в выгородке началась. Зал был огромным. Актёры и статисты расположились вдоль стен, кто на стульях, а кто и на полу. География сцены была отмечена мелом, а декорации – подручными средствами. У противоположной стены, на дальнем расстоянии, сидели за столами верхи: Нагао-сан, Фуджи-сан, Кунинава, господин Одзима и ещё с десяток VIP-актёров.

Оттуда, издалека, янтарные глаза были направлены не на режиссёрский стол, а в нашу сторону. «Так понятное дело, – промелькнуло у меня в голове, – нас тут, белых ворон, целых четыре особи». И чуть передвинула стул, прячась за бетонную колонну, подпирающую плафон.

Репетировались сцены выборочно, не с самого начала. Сато-сан называл номер картины, и действующие лица, держа тексты в руках, собирались в кучку на очерченной мелом сцене. Пока режиссёр беседовал с ними, мы с Татьяной болтали. А когда начиналось сценическое чтение и актёры произносили реплики, глядя в тексты и почти не двигаясь, мы с Таней всё равно болтали. Хотя все до одного японские коллеги-омеги и альфа-статусы склонялись над «Камелией» и водили пальцами по страницам. Помощник режиссёра сделал нам замечание:

– Госпожа Рохлецова и госпожа Аш, следите за текстом!

Марк и Джонни тоже притихли, делая вид, что как будто бы что-то понимают в ладной дружине иероглифов ремейка. Татьяна сидела, закинув ногу на ногу, и по её расслабленности было понятно, что китайские идеограммы – это её конёк. Я была пристыжена! И вжималась в стул, жалея, что мой конёк – автоматический перевод Гугл, и он у меня в персональном компьютере, а тот спрятан от горничной в чемодан, а тот закрыт на ключ и задвинут за холодильник.

Ассистент режиссёра выкрикнул имена Одзима-сан, Татьяны и Джонни. Комик Одзима лишь встал, ничего не говоря, а все уже смеялись. О, оказывается, Джонни и Рохлецова тоже были супружеской парой на сцене. И это дало полное право Джонни, женатому вне сцены на женщине из Нагойя, прижимать Таню к себе, ласкать её руки и даже обнять ниже пояса.

Персонаж господина Одзима был владельцем сувенирной лавки эпохи Тайсё [22] Эпоха правления императора Ёсихито; период в истории Японии с 30 июля 1912 по 25 декабря 1926. и очень забавно, с шутками да прибаутками расхваливал чужестранцам японские банные аксессуары для горячих источников «онсен». Публика, в смысле труппа и техперсонал, хохотали до упаду. Татьяна почему-то ходила по лавке на цыпочках с возгласами: «Oh!», «Ah!», «Look at this, darling!» А darling, как будто держа в руках фотоаппарат, щёлкал супругу в различных ракурсах. Я внимательно следила за телодвижениями Татьяны. Кокетливое целомудрие в позах, убедительное восхищение иностранки начала XX века при виде диковинок, экзотических безделушек далёкой Японии. Всё в ажуре. Но почему же на цыпочках? Может, это удлиняло ноги? Татьяна была небольшого роста и длину ног могли откорректировать высокие каблуки, а не теннисные тапочки, обутые для репетиций. На мой взгляд, эта инстинктивная женская уловка говорила о непрофессионализме. Вернувшись на место, Рохлецова спросила:

– Ну как?

– По-звёздному, – лаконично шепнула я.

– Это – опыт в японском кинематографе и на сцене, – убеждала меня, дилетантку, профессионалка.

Вдруг Марк возбуждённо вскочил с места, дёрнув меня за рукав: «Наша сцена!»

«Thank you, honey!» [23] (англ.) Спасибо, любимый! Я чуть не прозевала свой выход.

В середине зала стояли Нагао-сан и мадемуазель Фуджи в лёгком белом кимоно с голубыми цветочками. У обоих не было в руках текстов. Двести страниц с репликами они выучили назубок ещё до начала репетиций. Олимпийцы!

Я робко просунула руку под локоть Марка, а тот, как и положено любящему супругу, прижал её к своему боку и нежно погладил. О-о, и нежности входили в сценарий? Я была решительно против супружеских ласк!

Мы с Марком продефилировали мимо продюсера Накамура-сан и режиссёрского стола. За нами шла целая свита: Джонни под руку с Татьяной, танцоры с партнёршами, и омега-массовка. Неожиданно грубо мой супруг подёргал локтем, чтобы я отцепилась, и театрально раскрыл объятия навстречу сладкой парочке, шикарно крича: «Congratulations!» Я вторила ему, поздравляя Нагао-сан и его суженую. Те, играя не в полную силу, с лёгкой иронией глазели на Марка. Мой партнёр явно переигрывал.