Лариса Аш - Туман над Токио

Как потомственная герцогиня, я протянула Нагао-сан руку, изогнутую в запястье. Ласковые янтарные глаза жгли мне лицо, чуть не подпаливая ресницы. Кажется, таким взглядом смотрит мужчина, пытаясь бесцеремонно проникнуть в дамскую душу, заарканить её сердце. Шалун! Так не считается. Я чужая супруга. И это же ваша помолвка, сэр!

Затем мягкая ладонь коснулась моей ладони. Всенародный кумир, идол миллионов поклонниц, подносил для поцелуя мою скромную руку к своим губам, вопрошая взглядом: «Можно? Я правильно делаю?» А я и взглядом, и легонько покачав головой, давала ему понять: «Не надо… Вы – Кесарь, а кесари не целуют руки простым смертным».

Игра глаз заняла лишь секунду, и Марк выпалил:

– Позвольте выразить вам сердечную благодарность за то, что пригласили на романтическое празднование вашей помолвки!

Моя реплика.

– Но что же вы стоите так далеко друг от друга? – я погладила Фуджи-сан по плечу, а она скромно потупила очи. Выполнено безукоризненно! Она – юная девушка из провинции, впервые в жизни видела этих белобрысых чудиков, крикливых, размахивающих, как макаки, руками, жахающих, как пощёчины, непродуманные фразы. Марк уже провозглашал обычаи англичан на помолвках, а я подхватывала:

– Ну не стесняйтесь, Мураниши-сан, обнимите невесту! Вы удивительно сладкая парочка!

По-моему, в двух последних словах у меня зазвучала фальшь. Но режиссёр молчал. К нам приближалась фурия, Мичико, истинная невеста Мураниши-сан. Её играла потомственная актриса Соноэ Оцука, с холёным лицом, невероятно популярная, говорящая по-французски. Но без body line.

Тут начался переполох. Татьяна, закатывая глаза, чуть не упала в обморок из-за постыдного ляпсуса, совершённого англичанами. Чужестранцы опозорились! Приняли простую служанку, случайно оказавшуюся рядом с хозяином Мураниши, за его невесту! Режиссёр удовлетворённо произнёс: «Стоп! Переходим к третьему акту». А я врубилась наконец-то в замысел картины. Драматург Инуэ-сан выставляла нас, благородных англичан, на посмешище. И тысячи зрителей будут забавляться, глядя на наш бред и культивируя ксенофобию.

Я нашёптывала свои соображения на ухо Марку, а он, не реагируя, произнёс мудрую вещь:

– Какая разница! Играй то, что тебе велят! И получишь за это свой миллион.

Да-а, аргумент был веским. И деваться было некуда. Но мне не хотелось выглядеть посмешищем для японской публики. За отечество, так сказать, обидно.

Перерыв. В сумке у меня лежали бутерброды, а Татьяна запаслась ланч-боксом. Мы уселись в холле на дерматине. Фуджи-сан, весёлая и беспечная, проходила мимо, в туалет. Увидев нас, она замедлила шаг и по-свойски спросила:

– Что, обедаете?

Мы с Татьяной дружно закачали головами – «Да, вот… обедаем…»

– А мне бы надо похудеть, – легко призналась в самом сокровенном богиня японского театра и кинематографа. Какая же она всё-таки простецкая!

– Нет-нет, что вы, госпожа Фуджи! Не мучайте себя диетами! У вас прекрасная фигура! – это я так разгорячилась. А Татьяна молчала. Лишь бросила скучающий взгляд в спину уходящей звезды.

Я ела бутерброды, слушала опытную Татьяну, наматывая на ус ценные сведения о шоу-бизнесе. Для своего актёрского будущего.

– Не так давно я снималась в одном фильме… женская роль второго плана… там я спасаю от смерти главную героиню. Ну вот, а моё имя даже в титрах не указали, представляешь?

Не-а, я не представляла… Как такое могло быть?

– А вот так, – с сарказмом закончила историю Татьяна.

Я догадалась, что она в целях самосохранения не делает вслух ни содержащих обличение выводов, ни критических заключений. Как говорится, молчит в тряпочку. Ну что ж… Может, и верно… «Осторожность не помешает», – сделала я своё умозаключение.

– А тут пошла на кастинг для рекламного ролика, – продолжала Таня. – Реклама средства для эпиляции. За десять секунд на экране платили хорошие бабки… триста тысяч. Выстояла чудовищную очередь… Вокруг сотни длинноногих европейских красоток, манекенщиц под метр девяносто. И я на их фоне – маленькая и кругленькая… Ну всё, думаю, не пройду, зря день потеряла. Через неделю звонят – приглашение на съёмки. И что ты думаешь, нарядили меня в бикини, а вместо ног приделали хвост русалки. Нас, русалок, было две… ещё какая-то мисс из России. Посадили по ту и другую сторону местной манекенщицы… худой как щепка… ноги, как будто в кавалерии служила. И вот нас, золотоволосых европейских русалок, заставили гладить её ноги, приговаривая: «Хочу такие же!»

– Отпад! – резюмировала я вслух. А про себя подумала: «Ни за какие «бабки» не стала бы сидеть с хвостом русалки и гладить чьи-то конечности». Да ещё и приговаривать: «Хочу такие же». Ой, что сказали бы мои студенты, увидев Ларису-сенсея по телевизору в бикини и с хвостом русалки?! А администрация университета? Бесчестье!

Перерыв заканчивался. Очень хотелось кофе. Возле господина продюсера в углу на столике имелась кофемашина эспрессо. От неё исходил лакомый аромат, делающий железобетонную обстановку репетиционной сцены почти домашней. Но дело в том, что к кофе прикладывались только верхи. Нагао-сан уже налил себе чашечку. Сделал он это с конфузом, идущим ему как зайцу курево. Одзима-сан подошёл к кофеварке с шуточками. Фуджи-сан, как девочка, забавно подбежала мелкими шажками.

Низы тоже, наверное, хотели кофе, но не могли полноправно, наравне с олигархами, обслужить себя горячим напитком. Я шепнула Татьяне:

– Ты хочешь кофе?

– Да, хочу.

– Так пойдём нальём?

– Не-е, не пойду. Иди сама.

Тогда я повернулась к Марку и Джонни:

– Do you want some coffee [24] (англ.) Ты хочешь кофе? ?

– Oh, yeah, please [25] (англ.) О да, с удовольствием! !

– Let’s take it [26] (англ.) Так пойдём нальём! ? – показала я в сторону кофемашины.

– Oh, no, no, thanks [27] (англ.) О, нет уж, благодарю! !

Они чего-то боялись.

Национальный девиз Французской республики провозглашает кроме свободы и братства ещё и равенство. Оно-то и толкнуло меня плюнуть на кастовое деление и подойти к кофемашине, спрашивая на ходу у Накамуры-сан:

– Можно ли мне налить себе немного кофе?

– О да, конечно! – любезно ответил продюсер. – Наливайте когда вам угодно, не стесняйтесь, госпожа Аш!

А о трёх других членах нашей законной иностранной группировки не упомянул.

Я налила кофе в пластмассовый стаканчик, чувствуя на себе взоры верхов и видя ревнивые гримасы низов. Кроме того, у меня почему-то загорелась задняя часть джинсов, которую я ненароком повернула к столу «главных».

Режиссёр объявил репетицию второй картины третьего акта. Значит, сцены с выходом моей героини на сегодня закончены. Ну и зачем сидеть-то? В моей стране рабочее время строго регламентировано. За сверхурочные доплачивают. А Хории-сан вряд ли сделает надбавку к моим гарантиям.