Юлия К. Штайн - Магия Нью-Йорка

– Слушай, а мы тоже всегда ставим дома елку! Я тебе ее потом покажу. По-моему, одна из моих бабушек – немка.

Персик, да ты можешь оказаться моей дальней родственницей, пятиюродной сестрой или что-то в этом роде! Значит, мы можем потом по-свойски пообниматься в свое удовольствие! Хотя нет, ты же собираешься ночевать у моей тети.

Ханна укоризненно воззрилась на него, но все равно не смогла сдержать улыбку. Кайл знал, что такие девушки, как Ханна, считают его избалованным и наглым мачо. И он не возражал против такого образа – ведь вокруг всегда хватало девчонок, которым нравилось именно это. Но Кайл еще не решил, что будет веселее: подтвердить подозрения Ханны или развеять ее предубеждения. Впрочем, его несколько беспокоило, что тетя так ему и не перезвонила. Он не знал, где еще можно поселить Ханну. В любом случае, два его приятеля уже ответили. Как только он отделается от Ханны, можно будет неплохо поразвлечься.

Тем временем они миновали боковую дверь холла и вошли в ресторан при гостинице. Элегантно одетый господин у входа, на груди у которого красовался бейджик с надписью «метрдотель», многословно поприветствовал Кайла. Он говорил подчеркнуто по-свойски, с одной стороны, чтобы утвердиться в своей роли, мол, вот как он хорошо знаком со столь богатыми клиентами, с другой же стороны, чтобы польстить Кайлу и позволить парню почувствовать себя особенно важным посетителем. Он провел Ханну и Кайла к небольшому круглому столику у окна.

– Лучший столик для моих лучших гостей, – проворковал он и размашистым жестом передал заботу о Кайле официанту.

Ханна и Кайл сели у окна неподалеку от старомодного камина, распространявшего приятное тепло, и с этого островка уюта могли любоваться танцем снежинок снаружи. Большинство столиков были заняты, в ресторане царило оживление, но нельзя было сказать, что здесь многолюдно. Небольшие столики укрывали изысканные белые скатерти, в высоких серебряных канделябрах горели свечи, на тарелках высились накрахмаленные салфетки, а вокруг лежало так много столовых приборов, словно предполагалось, что посетители непременно закажут несколько перемен блюд.

Кайл чувствовал себя здесь, как в собственной гостиной, где можно снять обувь под столом, хотя этот ресторан явно был не из тех, где стоило ходить босиком. Он заметил несколько знакомых – мамочки Верхнего Ист-Сайда, без единой морщинки, с идеально уложенными прическами и подтянутыми пилатесом мышцами. Таких женщин в Форест-Лейк вообще не встречалось ни среди преподавательниц, ни среди прочих сотрудниц колледжа; то был особый тип дам, характерный исключительно для Нью-Йорка. Нигде в мире не было столько мамаш, попадавших в категорию «секси-мамочек».

Ханна сняла шапочку, и волосы разметались по ее плечам. На свету локоны переливались всеми оттенками от рыжего до темно-каштанового, но уже через мгновение девушка ловким движением скрутила их в узел и закрепила на затылке карандашом. Кайла всегда поражала легкость, с которой девушки не глядя привычно укладывали, заплетали и поправляли волосы. Сам он едва мог подстричь ногти на правой руке. Как можно вслепую уложить волосы на затылке, оставалось для него загадкой. Но, может быть, девчонки предварительно тренировались дома. Его мачеха, Серена, каждый день по нескольку часов проводила в ванной или в салоне красоты.

И в этот момент Кайл увидел, что одна из идеальных мамаш направилась в его сторону. Он узнал Эйлин, подругу Серены, с широкой улыбкой маневрировавшую между столиками.

– Кайл! Вы все еще здесь! – громко воскликнула она и, просияв, наклонилась к нему.

Кайл попытался встать, но женщина надавила ладонью ему на плечо и нагнулась к нему, встав слишком близко.

– Сиди, не поднимайся, – протараторила она, часто моргая.

«Она принимает слишком много лекарств, – всегда говорила Серена после встречи с Эйлин. – На самом деле у нее депрессия».

Но по манере поведения Эйлин едва ли можно было назвать депрессивной. Немного меланхолии явно пошло бы этой женщине на пользу. Как бы то ни было, ей определенно стоило снизить дозу препаратов. Или вообще выбросить таблетки.

– Я думала, вы уже на Барбадосе! – надсаживалась Эйлин. Волоски ее мехового жилета щекотали Кайлу горло, так близко она стояла к нему. – Мы в этом году хотели поехать в Аспен, но теперь мы тут застряли! Господи, погода просто немыслимая, да, Кайл? Кайл, Кайл, что-то я так много болтаю, расскажи лучше о вас! – В ее голосе слышались визгливые нотки, суженные зрачки метались из стороны в сторону. Ее взгляд кружил над Ханной, точно вспугнутая мушка.

– Да, снег валит невероятно. Позволь представить тебе Ханну, студентку из моего колледжа. – Кайл указал на свою спутницу, смущенно сложившую руки на коленях и смотревшую на Эйлин, будто та была какой-то инопланетянкой. – Мы случайно встретились в аэропорту, когда у нас обоих отменили рейсы.

Услышав его слова, Ханна приподняла бровь, но затем улыбнулась, встала и протянула Эйлин руку. Ну конечно, она же немка. Немцы всегда пожимают друг другу руки при знакомстве. Вялая кисть Эйлин бессильно качнулась в ее руке. Взгляд женщины потанцевал на лице Ханны, встрепанных локонах, затем спустился вниз по телу, замер на рюкзаке под столом, а потом вновь прыгнул в сторону Кайла. Эйлин облизнула губы (красная помада почти стерлась, только контур губ оставался алым) и с усилием сжала ладонь на плече Кайла.

– Ла-а-адно. Я бы с удовольствием поболтала с вами еще немного, но мне пора возвращаться, – с жалостью, будто решение уйти разбивало ей сердце, пробормотала Эйлин, и ее рука взметнулась в сторону другого столика. – Будем надеяться, что завтра мы уже сможем выбраться из города. Оказаться в ловушке в Нью-Йорке! Уму непостижимо! – Этот факт явно приводил ее в безграничный восторг. – Я была очень рада познакомиться с вами, Ханна, – добавила она с широкой улыбкой и таким энтузиазмом, словно они с Ханной только что завершили душевный разговор, изменивший всю ее жизнь.

Будто теперь они стали подругами на всю жизнь, практически сестрами. А вовсе не так, точно они только что пожали друг другу руки. И будто Эйлин всего мгновение назад не смерила Ханну взглядом с головы до ног, как скаковую лошадь, выбранную на случку. Затем женщина поспешно удалилась к своему столику и скользнула на стул.

Она подалась вперед и принялась что-то втолковывать своей приятельнице, склонившейся к ней с благожелательной, но слегка раздосадованной улыбкой, как улыбаются иногда взрослые детям, когда те слишком много болтают. Эйлин была глубоко убеждена, что каждый, кому она дарила свое пристальное внимание, должен быть просто счастлив от этого.

– Фу-у-у, – протянул Кайл. – Ей стоило бы больше заниматься йогой и, возможно, сменить психиатра.