Андрей Талиевич - Одесские зарисовки

Жора согласно кивнул головой, и мы направились в кафе.

– Понимаешь, Андрей, – запальчиво тараторил уже пьяненький Жорик, – музыка – это душа, уносящаяся во Вселенную. Музыка – это самое ценное, что есть в мире. Музыка и есть жизнь, а мы тут лишь для того, чтобы эту жизнь родить. Вот послушай!

Жорика и его скрипку все давно уже знали, поэтому никто не удивился дальнейшему, все отложили в сторону свои дела, разговоры, тарелки, рюмки и замерли в ожидании. Жорик достал из-за пазухи старого серого пальто скрипку и в этот раз заиграл увертюру концерта для скрипки с оркестром Мендельсона. Жорик скрипкой плакал, стонал, пел, рвал свою и посетителей души на мелкие клочки и снова собирал их обновленными и чистыми, как после бани. Перестав играть, Жорик минуту постоял с закрытыми глазами в полной тишине, потом глянул на меня мутными глазами безумца и торжественно вопросил:

– Понял?

– Понял, Жорик. – кивнул я скрипачу.

– Говорят, в Одессу приедет молодой Пронин. А это школа Столярского. Обязательно пойду послушать!

…Была весна, расцвела акация в палисаднике скрипача. Жорик в гостиной играл «Весну» из Вивальди. Вдруг музыка прекратилась, послышался стук скрипки о пол и последовала тишина.

Супруга Жоры Анна перестала возиться с цветами в палисаднике и вошла в дом. На полу валялись скрипка и смычок. Жорик полулежал, опрокинутый в кресло мгновенной смертью, безвольно раскинув руки в стороны и обратив улыбающееся безжизненное лицо к потолку…

…Жаркий душный летний вечер. Звонок согнал меня с уютного дивана и погнал открывать дверь. На пороге стояла вдова Аня.

– Андрюша! Твой племянник Костик ведь ходит в музыкальную школу на скрипку?

Я утвердительно кивнул. Аня протянула мне скрипку.

– Вот, возьми для Костика. Жорик говорил, что скрипка не должна молчать. Скрипка должна дарить жизнь…

Нити жизни

Звонок в дверь.

– Кто? – недовольно пробасил я.

– Добрый день. Вам письмо. – холодный, казенный, хоть и женский, голос за дверью.

– Письмо? – удивился я и открыл дверь.

– Да. Вот ваше письмо. Ящиков почтовых у вас нет, – несколько осуждающе заметила женщина-почтальон.

– Спасибо. – улыбнулся я представительнице вымирающей профессии.

Письмо было от бабушкиной подруги тети Лизы, переехавшей с мужем и сыном Сашей ещё лет двадцать пять назад, на сломе эпох, в Калиниград. Почему переезжали? Зачем именно в Калининград – я уже не помню. Да и какая теперь разница? Помню только, что муж тети Лизы, Николай Вениаминович, был каким-то портовым начальником.

…Это сколько ей сейчас лет? – вспоминал я, вскрывая конверт? Восемдесят? Восемдесят пять?..

Саша был их поздним и единственным сыном. Родила его тетя Лиза уже после сорока, и из письма я узнал, что через два года после переезда он погиб. Ехал с компанией с рыбалки и разбился на машине. Муж тети Лизы умер лет десять назад. Диабет, усугубленный инсультом, не способствовали полноценной жизни, и последние полгода своей жизни Николай Вениаминович провёл прикованным к кровати, а тетя Лиза была прикована к больному супругу.

А ведь я помню Николая Вениаминовича пузатеньким весельчаком, который на юбилее мой бабушки в ресторане «Варна» недвусмысленно за ней ухлестывал, постоянно приглашая её на танец и что-то шепча ей прямо в ушко, вызывая этим злую ухмылку моего деда и пристальный взгляд тети Лизы. Бабушка старалась держать пухленького Дон Жуана, пытавшегося прижать её к себе, на расстоянии, было видно, что ей приятно мужское внимание и в то же время она было неловко…

…И вот спустя более четверти века это письмо… Письмо из прошлой жизни, другой, позапрошлой эпохи. Нет уже моей бабушки, нет ресторана «Варна», нет моего деда с демоническим взглядом Отелло. И пухленького Дон Жуана тоже нет, а есть в далёком Калининграде умирающая в пустой квартире одинокая женщина, которую связывают с реальной, сегодняшней жизнью только ниточки воспоминаний… И одной из таких ниточек являюсь я…

Тариф на голод

–А лло, добрый день, Андрей. Это Эмилия Борисовна вас беспокоит. Мама Мишеньки. Вы меня помните?

– Эээ… Пытаюсь вспомнить… Добрый день.

– Ну как же! Ведь вы с Мишенькой учились в одной школе! Но только он на семь лет младше. Вспомнили?

– Не совсем. Так чем обязан, Эмилия Борисовна?

– Ну как же вы не помните моего Мишеньку? Помните вы с Геной Черновым кинули какую-то шумную бомбочку в кабинет физики моему брату Науму Борисовичу? А Мишенька всё видел и рассказал дяде. Мишенька уже тогда был очень честным!

– Ах да! Племянник нашего физика! Теперь я понял, о ком речь… Так чем обязан? Предупреждаю сразу, что никакие бомбочки с тех пор я не делаю и в кабинеты преподавателям не кидаю, – пошутил я.

– Ха-ха-ха! Нет, что вы, Андрюша! Я к вам обращаюсь по вашей специальности. Мне рекомендовали вас как серьезного специалиста в области недвижимости. Вы не могли бы ко мне подъехать? – дальше был назван адрес.

… В кооперативной «хрущёвке» на одесских Черёмушках меня встретила молодящаяся крашеная блондинка неопределённых лет со взбитой копной редких волос над широким породистым лбом, густо подведенными глазами и ярко окрашенным мягким влажным ртом.

– Как хорошо, что вы таки нашли мене минутку! У меня такое горе, такое горе!

Всё говорило о том, что горе Эмилии Борисовны явно поправимо, поэтому я не стал делать из себя участника траурной процессии и просто вопросительно поднял брови.

– Вы помните моего Мишеньку? – вернулась из горестного плена хозяйка квартиры.

– Эмилия Борисовна, уже два часа как да.

– Так мой мальчик, мой Мишенька, моя кровинушка голодает!

– Э-э-э, у меня тут с собой… – начал я рыться в портмоне.

– Андрюша, ну что вы! Вы меня не так поняли! – Эмилия Борисовна положила свою ладонь на мою руку с портмоне. – Мой мальчик не здесь. Он в Австрии, в Инсбруке.

– Где? – удивился я. – В Австрии?

– Да, он учился в Германии, там познакомился с австрийкой из хорошей еврейской семьи, женился. Там у её папы какая-то фирма, связанная с компьютерами… Я не сильно разбираюсь… Мишенька ему помогал. А потом эта австриячка «наставила ему рога». Андрюша, вы же помните, какой у меня Мишенька горячий мальчик! Он таки не сдержался и немного стукнул эту гулящую тощую воблу. Ой, Андрюша, и що тут началось! Полиция, суды! Теперь мой мальчик сидит в этом их Инсбруке в съемной квартире и голодает, а я шлю ему деньги. Вот сейчас надо срочно отослать 500 евро.

– Не совсем понимаю, зачем голодать за 500 евро в Австрии, когда это можно делать в Одессе и совсем бесплатно!

– Андрюша, вы таки выросли умным мальчиком! Я так Мишеньке и сказала! Зачем ему эта Австрия с гулящей женой, которую даже нельзя стукнуть немного по заднице? Пусть едет ко мне и голодает в двух кварталах от Привоза на маминых котлетках.