Сара Эдмондс - Медсестра, солдат и шпион

Примерно тогда же я видела, как первые западные войска уходили в Вашингтон. Полки – полностью экипированные для путешествия – выстроились колонной – штыки ярко сверкали в лучах утреннего солнца. На главной улице небольшого и приятного городка собралось около тысячи его жителей, среди которых вряд ли можно было найти семью, которая бы не рассталась с кем-то из своих мужчин – отцом или мужем, сыном или братом – и теперь готовую проститься с ними – возможно, на многие годы, а может быть и навсегда. Прощальную речь прочел пастор – каждому из солдат он вручил по экземпляру Нового Завета с начертанной на нем следующей надписью: «Надейся на бога, но порох держи сухим» [1] Это изречение приписывается Оливеру Кромвелю – он, якобы, обратился с ним к своей армии во время вторжения в Ирландию. Однако, впервые оно появляется в стихотворении Уильяма Блейкера «Совет Оливера», впервые опубликованного в 1834 году и подписанное одним из его псевдонимов – Фитц Стюарт. Тем не менее, даже авторство Блейкера сомнительно, поскольку некоторые исследователи полагают, что это стихотворение написал его дальний родственник Валентайн Блейкер. И принадлежность фразы Кромвелю, и самого произведения, в котором оно встречается, до сих пор являются темой для научных дискуссий. – Прим. перев. . А затем они пошли – но как же горько мне об этом говорить! – последнее объятие, последнее слово прощания, потом – громовой приказ: «Шагом марш!» – и под приветственные возгласы горожан – под гордо развевающимися знаменами и «Усыпанный звездами флаг», – они двинулись к столице. Несмотря на то, что впоследствии я видела немало других – не менее трогательных и впечатляющих сцен – сегодня, вспоминая о том утре, я не в силах сдержать своих чувств. Я стояла и смотрела на наших мужественных и энергичных воинов, слышала рыдания тех, с кем они только что расстались, и горячо благодарила Бога за то, что я совершенно свободна и тоже могу идти вперед и работать, и абсолютно не обязана сидеть дома и плакать. Спустя лишь несколько часов я тоже была на своем пути в Вашингтон.

Балтимор шумел и волновался – переполненные людьми улицы и всеобщая неразбериха, и когда переполненный поезд двигался по городу к вокзалу, разгневанная толпа дождем осыпала его камнями, кусками кирпича и вообще всем тем, что можно было метать, разбивая окна вагонов и ранив некоторых солдат. Некоторые из солдат не смогли удержаться от того, чтобы не ответить толпе тем же – несмотря на то, что им приказали во всех случаях сохранять спокойствие – но, тем не менее, их действия возымели хороший эффект, поскольку очень скоро толпа рассеялась, возможно, они еще помнили о 6-м Массачусетском и Пенсильванском, побывавшим здесь лишь несколько часов назад. Поезд достиг вокзала и сразу же отправился в Вашингтон, куда мы прибыли вовремя и благополучно – уставшие и очень нуждающиеся в пище и отдыхе.

Будучи в Вашингтоне, я посетила множество временных, полностью готовых к приему больных и раненых солдат госпиталей. Погода стояла хорошая, солдаты поступали непрерывно, и потому вскоре все госпитали оказались заполненными до такой степени, что казалось совершенно немыслимым найти еще какие-нибудь подходящие помещения и удобно устроить всех нуждающихся в медицинской помощи.

В этой войне было много такого, что нам очень не нравилось, и мы считали, что ответственность и вина в таких случаях лежит на конкретных людях, но после более тщательного изучения этих инцидентов, мы поняли, что все они обусловлены сочетанием обстоятельств, над которыми люди не властны – и для достижения желаемых результатов было необходимо больше времени. И с этим я столкнулась сразу же после того, как приступила к работе в госпитале. Часами, в эти по-южному жаркие дни, гуляя по улицам в поисках какого-нибудь временного госпиталя, я обнаружила, что в них множество больных – одни мучились лихорадкой, других привезли туда после того, как их хватил солнечный удар, – но вот ни одного врача на месте не было. И тогда я, естественно, пришла к выводу, что причиной тому – халатность хирургов – но после посещения кабинета ответственного за свое отделение хирурга, выяснилось, что на работу в этих госпиталях каждое утро выходило совершенно определенное число врачей, и они четко и добросовестно выполняли свой долг, но число больниц и пациентов увеличивалось с такой быстротой, что для посещения всех их, им требовался целый день. Ясное дело, тем, кому было суждено встретиться с ними, в последнюю очередь приходилось просто терпеливо ждать и страдать – и хирурги абсолютно не были в этом виноваты.

Кроме того, нужно было искоренить еще одно великое зло – в заботе и уходе нуждались тысячи больных, но Правительство не предприняло никаких мер, чтобы обеспечить их более деликатными видами пищи – не было ничего, кроме грубого хлеба, кофе и свинины, – как для здоровых, так и для больных, без разницы. Санитарной Комиссии тогда еще не было, и в результате, нашим бедным больным солдатам пришлось мучиться от недостатка надлежащего питания. Однажды, на эту тему у меня состоялся разговор с капелланом Б. и его женой – моими постоянными спутниками в моем госпитальном труде – и тогда миссис Б. высказала идею – вместе с ней воззвать к патриотическим чувствам благородных леди Вашингтона и Джорджтауна, попробовать, так сказать, свои силы в своего рода попрошайничестве. Я сразу согласилась с ней, даже удивилась, почему мне самой в голову не пришла подобная мысль – среди всех моих планов по облегчению страданий этих людей, этому места почему-то не нашлось. Мы решили начать с Джорджтауна, и в случае успеха, продолжить дело в Вашингтоне. Итак, первым делом, мы обратились к супруге священника. Мы задавали ей вопросы о том, что она думает о наших перспективах успеха и вообще, что думают дамы о войне, и, убедившись, что большинство леди морально стояли на нашей стороне, мы воспряли духом, – но только после того, как вышеупомянутая леди послала нас в свою бакалею с указанием выдать нам товара на сумму в пять долларов. Эту миссию я доверила сестре Б., поскольку я представила ее женой преподобного м-ра Б., капеллана 7-го. Затем я предложила на несколько часов расстаться – чтобы быстрее пройти по городу – она взяла себе одну улицу, а я другую. Следующим моим домом был особняк врача, но хозяйка в тот момент отсутствовала, но я узнал, что живший здесь доктор владел расположенной неподалеку аптекой, и она – вполне возможно – могла быть там. Я пришла в эту аптеку, но и там хозяйки не застала, но все же предположила, что доктор знает о моей миссии, свидетельством чему было полдюжины бутылок ежевичного вина и две лимонного сиропа, а кроме того, весьма любезное приглашение снова посетить их дом. Вот так – до самого вечера наша миссия процветала, и к его окончанию мы уже имели довольно солидный запас самых разных продуктов, бакалеи, бренди, льда, мармелада, etc., чтобы до верха заполнить нашу небольшую санитарную повозку, и – о! – все же с помощью этих скромных деликатесов как-то изменить жизнь наших бедных больных мальчиков. Результаты того дня настолько вдохновили нас, что мы продолжили в том же духе и в конце концов превратили лавку д-ра У. в склад пожертвований тех добрых наших друзей, которые так хотели помочь нам в восстановлении здоровья защитников нашей любимой страны.