Сара Эдмондс - Медсестра, солдат и шпион

Известие об этом несчастье, словно лесной пожар разнеслось по нашим рядам; офицеры и солдаты полностью потеряли самообладание, полк за полком, бросал оружие и бежал – а потом начался хаос. Дорогу беглецам преградили перекрывшие ее несколько отрядов обнаживших свои сабли кавалеристов, но сил их было явно недостаточно, чтобы справиться с таким количеством бегущих. А потом, когда появилась артиллерия, с яростно хлещущими своих лошадей возницами, это еще больше усилило панику – и без того охватившую уже тысячи людей. Вот так мы и добрались до Сентервилля, где, хоть и не вполне, но в какой-то мере, порядок все же был восстановлен.

Миссис Б. и я отправились к каменной церкви, возле которой мы увидели огромные кучи сваленных без всякого порядка мертвецов. Но какими же словами мне описать то, что мне пришлось увидеть внутри! Я видела такие страдания, о которых, я думаю, ничье перо не сможет рассказать! Об одном из них я никогда не забуду. Это был несчастный юноша, оба бедра которого были перебиты, а все, что находилось ниже коленей, просто измолото на мелкие кусочки. Он умирал, – но – о! – как он умирал! Он бесновался, разум совершенно покинул его, и потребовалось два человека, чтобы хоть как-то удержать его. Но горячка и воспаление быстро сделали свое дело – смерть освободила его от мучений, таким образом оказав большую услугу и нам, и этому бедняге.

Я подошла к другому умирающему – он терпеливо переносил все выпавшие на его долю страдания. О, каким бледным было его измученное лицо! Я вижу его сейчас, его побелевшие губы и умоляющие глаза и его – такой трогательный – вопрос: «Как вы думаете, я умру до утра?» Я сказал ему, что мне кажется, что да, а потом спросила его: «Вы боитесь?» Он улыбнулся мне той прекрасной и доверчивой улыбкой, каковую мы иногда можем увидеть на устах умирающего святого, и сказал: «О, нет, я скоро упокоюсь в Иисусе», а потом тихо и жалобно произнес:

Кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидела, что меня просят подойти к тому, кто лежал в углу, на полу, лицом к стене. Я опустилась на колени рядом с ним и спросила: «Что я могу сделать для вас, друг мой?» Он с усилием открыл глаза и сказал: «Я хочу, чтобы вы взяли это», указав мне на лежавший рядом с ним небольшой пакет. «Храните его у себя до тех пор, пока не доберетесь до Вашингтона, а потом, – если для вас это не окажется слишком сложным – я хочу, чтобы вы написали моей матери и рассказали ей, как я был ранен, и что я умер истинным христианином». И только тогда я узнала, что я стою на коленях перед Вилли Л. Он почти ушел – совершенно готовый «выйти на поле боя и победить». Он дал мне знак наклониться к нему, и когда я выполнила его просьбу, он, положив свою руку на свою голову, попытался отделить от нее прядь своих волос, но не смог, но я все-таки догадалась, что он хотел, чтобы я сама срезала их и вместе с пакетом отправила его матери. Заметив, что я поняла его, он, похоже, очень обрадовался, что его последняя просьба была выполнена.

Потом капеллан Б. помолился за него и во время этой молитвы, счастливый дух Вилли вернулся к своему создателю. Небеса обрели еще одну душу, а одинокой матери осталось только оплакать его. Я подумала тогда, о, как уместны по отношению к ней эти поэтические строки:

Наши сердца и руки были полностью заняты участием в подобных вышеописанным сценах и ни о чем другом мы не думали. Мы ничего не знали об истинном положении дел за пределами госпиталя и не могли поверить, что это вообще возможно, узнав, что вся армия отступила к Вашингтону, оставив и раненых в руках врага, и нас тоже – вот в такой довольно неприятной ситуации. Я не смогла принять эту суровую правду и решила сама во всем удостовериться. Я вернулась к холмам, где я видела складывающих для хранения и укладывавшихся на землю для сна и отдыха солдат, но теперь там никого не было. Тогда я подумала, что они просто перешли в другое место, и если я пройду дальше, я обязательно встречусь с ними. Вскоре я заметила мерцавший вдалеке огонек лагерного костра. Надеясь, что теперь все разъяснится, я поспешила к нему, но подойдя ближе, увидела возле костра лишь одного человека, и этим человеком была женщина.

Это была одна из прачек нашей армии, я спросила ее, что она тут делает, и куда ушла армия. Та ответила: «Я ничего не знаю об армии. Я готовлю ужин для своего мужа, каждую минуту я ожидаю его появления дома, посмотри, что у меня есть для него». С этими словами она указала мне на огромную кучу одеял, чересплечных сумок и фляг, которые она сама собрала и теперь охраняла. Вскоре я поняла, что бедняжка сошла с ума. Ярость и жестокость битвы оказались непосильны для нее, и все мои попытки убедить ее пойти со мной оказались совершенно бесполезны. Времени терять попусту мне нужды не было, я теперь точно знала, что армия и в самом деле ушла.

И вот я снова отправилась в Сентервилль. Пройдя лишь несколько родов [3] Род – мера длины, применяемая в англоязычных странах при землемерных работах, по меньшей мере с начала 13 века по 20 век, равна 5,5 ярда, (с 1959 года в Соединённых Штатах и с 1963 года в Великобритании составляет в точности 5,0292 метра). – Прим. перев. , я услышала стук лошадиных копыт. Я остановилась и, глядя в сторону только что покинутого мною костра, заметила, что к нему подъехали несколько кавалеристов, а женщина все еще сидела возле него. К счастью, у меня не было лошади, которая могла бы каким-то образом привлечь ко мне внимание, я оставила ее в госпитале, ведь я не собиралась покидать его надолго. Мне было ясно, что это мятежники, и теперь передо мной стала задача немедленно исчезнуть из поля их зрения, если это возможно, пока они не уедут. Затем мне подумалось, что женщина у костра наверняка не нашла ничего лучшего, как рассказать им о том, что я была возле ее костра лишь несколько минут назад. К счастью, я находилась у ограды, возле которой рос густой кустарник, и по мере того, как на землю опускалась ночь, а потом начал накрапывать дождь, я думала, что до утра, по крайней мере, я наверняка останусь незамеченной. Мои подозрения оказались верными. Они понемногу приближались ко мне, да и эту женщину они заставили идти впереди и указывать им верное направление. Я решила заползти под ветви одного из кустов, что я и сделала, и едва я скрылась под ними, как они тотчас появились и стали именно у того самого, укрывшего меня, куста.