Курт Брахарц - Исав насытившийся. Записки циничного гурмана

Спустился по лестнице вниз, но вместо ресторанной залы увидел лишь закрытую дверь. Вернулся – по-прежнему никого. Осмотревшись внимательнее, заметил проход в углу. Вышел на улицу посмотреть, нет ли где таблички с надписью: «Сегодня не работаем» или «Открываемся с полпервого» или чего-нибудь еще в этом роде. Ничего не нашел. Снова зашел внутрь, хлопнув дверью чуть сильнее… но никто не появился. Сунулся в замеченный проход, прошел, распахнул дверь в конце его, ожидая, что окажусь в подсобке для персонала или на кухне… Но нет, увидел пустой ресторанный зал и дверь в сад. Я подумал: кто-нибудь будет на кухне. Да, в самом деле. На табуретке сидела глубоко задумавшаяся дама (как я узнал чуть позднее, хозяйка заведения). Я уже хотел осторожненько, на цыпочках, ретироваться, но она заметила. Я предположил, что сегодня, наверное, закрыто. «Нет, нет, конечно нет. Сколько вас?» Я сдался и, ответив, что один, уселся за столик.

Потом эта же дама принесла и первое, и второе, и третье. Может, она сама их и готовила… М-да, такой вот «превосходный во всех отношениях», «лучший в Германии тайский ресторан» погожим пятничным мюнхенским утром.

Один из немногих моих пищепринципов: по возможности избегать индустриально произведенных продуктов. Исключения из этого правила: лапша, тонкое, как бумага, слоеное азиатское тесто и выпечка из него. Их я сам не делаю, но люблю и постоянно покупаю. И перед многими японскими и китайскими «быстропродуктами» не могу устоять, уж больно они забавные. Про супы-«мирабилисы» я уже писал, но не упоминал еще про слоеную лапшу из бобов с разнообразными вкраплениями: от арахиса в «Касугаи Маме Итоко» до рыбы в продукте, по неизвестной причине обозванном «Натори Чиз Тара». Рыба там была заделана так искусно, что ни по виду, ни по запаху и вкусу сухого продукта ее не определить (свойство, общее для всякой «джанк-фуд», – но в данном случае приданное умышленно). А еще есть лапша, похожая на тонюсенькие зеленые спагетти, но обозванная «толстой» («Масудайя Часоба»), закрашенная не шпинатом, а зеленым чаем, и еще множество яств, о чьей природе можно только догадываться.

Журнал «Темпо» разделяет мое увлечение японскими «быстропродуктами». В декабрьском номере пишут про «марципан-суши», чай с ямсом, пшеничную лапшу со вкусом йямайо, особый кофе, моллюсков, крабов и мороженую рыбу в плитках, – все с ценами в иенах и адресом токийского поставщика.

Цены эти, однако, не слишком благоприятствуют знакомству с экзотикой. В переводе на шиллинги дынька стоит 1,5 тысячи, три гриба мацутане – 500, чашка кофе – 200.

Вышел поздно ночью на кухню попить воды и услышал странный шум – едва различимый, но явственно механической природы. Как я и думал, шел он не из посудомойки и не от опары, тихонько бродившей в посудине с гордым именем «Герман» (посудина эта не может дребезжать так, я проверил). Источником звука оказалась большая банка ананасов со сроком годности, истекшим в 1992 году. Ее раздуло. До позавчерашнего дня банка стояла в кладовой, где на пару градусов холоднее, чем на кухне. А потом ее пробуждение от долгого сна в прохладе (точно спящая красавица…) взбудоражило пару-тройку бактерий внутри.

Когда я нес банку к мусорному баку, нутром чуял: она вот-вот взорвется прямо в моих руках.

Через пару дней после газетного сообщения о безвременном сворачивании от ливней и наводнений сезона трюфелей в Пьемонте, мы купили на рынке Санкт-Галлена первые в сезоне тартюфи. Вчера я чуть было не польстился на летние трюфеля, уже продававшиеся под вывеской «черные», но вовремя присмотрелся к ним и к цене. Рядом с маленькими белыми тартюфи, которые я таки решился в конце концов купить, я дал вылежаться яйцам. [37]В результате первый завтрак с трюфельными ароматами состоялся только сегодня. Рыночные цены на трюфеля сейчас – где-то 4900 франков за кило.

Видел вчера в трактире мусульманина, выковыривавшего кусочки ветчины из «Кордон Блю». Непонятно, конечно, почему он вообще его заказал, – должно быть, перепутал свинину с телятиной. Но, выковыряв ветчину, прочие компоненты сыра он скушал целиком, хотя они пропитались соками свинины и благоухали ею. Однако это его нисколько не отвратило. Очевидно, его «свинотабу» на загрязненную таким образом пищу не распространялось. А ведь для еврея подобная еда, несомненно, трефная. Какое из двух разновидностей табу логичнее, судить трудно, – главным образом потому, что табу вовсе не лежат в области логики.

Вегетарианство целиком зиждется на медленности реакции растений на окружающее. Они просто не успевают проявить свое отношение к тому, что мы с ними проделываем. В одной экзотичной, с большой пылкостью написанной и популярной пару лет назад книге, чье название я, к сожалению, успел позабыть, со всей серьезностью вопрошалось, вправе ли человек есть растения. А если уж ест, то умерщвлять их должен как можно быстрее. Строго рассуждая, тяжело обосновать, почему нынешние сложно устроенные, высокоразвитые, ощутимо живые высшие растения следует считать «примитивнее» каких-нибудь древних беспозвоночных.

Приемлемым для человечества кажется только фотосинтез. И вообще, если быть последовательным, то следует избавиться и от собственных фагоцитов – ведь они поедают живые организмы. Вот тогда бы мы уж точно вели ангелоподобное существование.

Съел вчера сырую айву, а сегодня чувствую особую мягкость, приятность во рту. Любопытно, есть ли тут взаимосвязь? Фридрих и Шурихт в книге «Орехи и айва» (2-е изд., Лейпциг, 1990) на 63-й странице пишут о благотворности айвы: «А именно пектин и мягкая внутренняя слизь очень полезны для слизистой оболочки рта».

Петер с моей подачи сделал в «Колибри» штрудель с айвой и даже умудрился продать какой-то даме. Приятно не быть одиноким в своих пристрастиях. Сам я уплел аж две порции.

Экокорабль швейцарских природозащитников, везущий, помимо природозащитников, еще и аквариумы с рыбами Бодензее, пришел в нашу гавань. Я пошел к ним, главным образом затем, чтобы хоть раз в жизни увидеть своими глазами живого налима. Но преуспел не слишком. Во-первых, толкотня, не дающая ничего рассмотреть спокойно. Во-вторых, налима сунули в одну банку с угрем. Наверное, хотели показать родственных тварей вместе, но не позаботились о возможности рассмотреть их по отдельности. Маленький угорек спрятался целиком, а от куда большего налима виднелся только торчащий из-под камня кончик хвоста.

Микроорганизм, который я во времена своего детского увлечения микроскопией так хотел увидеть – пресноводный полип, – здесь тоже был. Но у большой лупы толкались еще сильнее, чем у аквариумов, сам полип в фокус не попал, а виднелась только нечленораздельная муть. И чашку Петри подписать забыли.