Курт Брахарц - Исав насытившийся. Записки циничного гурмана

Поскольку первый подошедший трамвай (по-швейцарски он среднего рода, потому, скорее, «первое подошедшее») направлялся в Альбисгютли, я решил заглянуть в «Ли Тай Пе». Но на прежнем месте я ресторана не нашел, а нашел фасад в строительных лесах. Уже настроившись на китайскую пищу, я решил искать именно ее и проследовал в китайский сад «Три друга», надеясь, что он окажется приятным обрамлением неплохого ресторана. Увы, рестораном там и не пахло. Красивый сад прятал киоск, где торговали «Дим-сум». В трамвае висел плакат, рекламирующий индийский буфет на вокзале, где якобы все блюда (чрезвычайно разнообразные) стоили по 65 франков. Но в этот жаркий день мне как-то не хотелось обедать в буфете за такие деньги. Я вышел на Бельвю и направился в «Кроненхалле», завернув предварительно на выставку Пиросмани и глянув разок-другой в ее каталог.

«Кроненхалле» – заведение весьма любопытное. Швейцарский «Голь-Миллау» в рецензии на него цитирует завет хозяйки, госпожи Хульды Цумштег: «Кому у нас не нравится, пусть выметается». Несмотря на грозное предупреждение, я туда-таки заглянул. «Халле» оказалось изрядных размеров помещением на втором этаже и в самом деле похожим на выставочный зал. Многократно упоминавшихся знаменитых картин Брака, Шагала и иже с ними я там не нашел, но на стене справа от меня висело что-то маленькое и пестрое, похожее на Тэнгли. [108]Понравилось это мне больше, чем весь увиденный Пиросмани. О меню я здесь писать не буду. Оно меня разочаровало. Читая про «Особые санкт-галленские колбаски» с «рёшти» за 20 франков, я вспомнил, как заказывал в придорожной швейцарской забегаловке жаркое из телячьей грудинки со шпинатом и жареной картошкой. Продавец торжественно развернул фольгу, в которую было завернуто сие чудо, и продемонстрировал мне бесформенную волокнистую массу. За неимением прочих тем для разговора и чувствуя потребность высказаться, я ляпнул: «Да это целое вымя!» На что продавец ответил недоуменно: «Да нет же, грудинка!» Я не стал выяснять, что именно называют в Австрии «грудинкой». Движимый этими ностальгическими воспоминаниями, я заказал себе суп из бычьего хвоста, ризотто со спаржей и сморчками. Винная карта была изобильна и обширна, но интерес вызывала, главным образом, теоретический, – мне не слишком хотелось почувствовать, как после целой бутылки вина и прогрева на хорошем швейцарском солнышке под моими ногами подпрыгивают и приплясывают улицы Пятого цюрихского округа. Стоили вина от 50 франков за швейцарское до 450 за бордо. Двумя часами раньше в витрине антикварной лавки в Нидердорфе я видел карикатуру с подписью: «С тех пор как швейцарцы стали делать вино, их никто больше не хочет покорять!»

Пожилой официант, оторвавшийся ради меня от оживленной беседы на итальянском с коллегами, по собственному почину предложил мне вино из особых хозяйских запасов, а именно бургундское, к спарже и сморчкам вовсе не подходившее. Зато оно было самым дорогим в карте вин. Что ж, предложение вполне адекватно для проверки платежеспособности гостя, в винах не разбирающегося. Но я его отклонил и до появления заказанной еды развлекался чтением меню. К примеру, нашел в разделе крепкого спиртного услугу «Разбавление минеральной либо столовой водой». То бишь, если кто-то не пожелает пить чистую водку, обойдется ему это еще в 3,5 франка. На стене красовалась вереница гербов цюрихских гильдий. Подпись под одним гласила:

Слава богу, все без исключения гости (которых к тому времени набрело одиннадцать человек) усердно вкушали свой насущный хлеб, а пожилой господин с юным спутником – так и в виде той самой грудинки. Во всем этом чувствовался отчетливый оттенок театральности. Только вот чью пьесу тут разыгрывали? Дюрренматта? Вроде нет, – у него бы уже абажур с люстры свалился. Бернхард? Да нет, обстановка не очевидно австрийская. А может, Элиас Канетти (с Дюрренматтом-завсегдатаем под бочком)? Не знаю, не знаю, – разве что напишу сам и тогда уж уверюсь на все сто.

Заплатил я вовсе не дорого, 70 франков, и с облегчением шагнул наружу, к солнцу.

Единственной причиной, по которой я оказался в Цюрихе, было приглашение от Ала Имфельда, гастрожурналиста, чьи статьи я знал по «Еженедельной швейцарской газете». Но, приглашая, он, по-моему, позабыл про праздники, дома у него было полно гостей, и я быстро оттуда ушел. До того я как-то спрашивал у него, что за мрачные тайны таит шоколадная промышленность, так упорно не желающая ничего разглашать. Он же считал, что все их причуды объясняются попросту отсутствием у расспрашивающих интереса к собственно шоколаду. Ответов допытываются интересующиеся амурными приключениями того или иного начальства да желающие разузнать, кто в какой секте состоит и куда допускается.

От «Шокосвисс», после повторного звонка туда, я добился немного: получил их рекламную брошюрку да названия разновидностей растительного жира, используемого в швейцарской шоколадной промышленности. Что ж, на безрыбье и такое сойдет.

Северная Корея предложила японскому правительству рассмотреть вопрос о поставках из Японии риса, поскольку в Северной Корее «вследствие плохой погоды» неурожай. Плохая погода стоит там с 1993 года.

Жестокая участь постигла меня в Зеефельде – городе, где соединились тирольская утонченность с немецким обаянием. Я посетил там «Подворье морской свинки», где собственно морских свинок, правда, в меню не значилось, но изобиловали названия уменьшительно-ласкательные. «Рачочки» и «телятинка», «бычачий супчичек» и «рыбочка с лучком». «Перепелявчики» лично мне показались отнюдь не ласковыми, а пугающе зубоврачебными. А «шкура, крестом» – чем-то от алжирских пиратов и галер. Алжирский колорит привиделся оттого, что подают «шкуру крестом» с жареной «брандзино», чесноком и розмарином. В меню, само собою, присутствовал и «Дуэт сома с судаком» (существ, вне воды молчаливых и прижизненно, а тем более посмертно). Я спросил, имеются ли в виду под «Тремя внутренностями теленка» почки, печенка и пузырь. Мне ответили, что в виду имеются язык, требуха и голова. Язык, конечно, с некоторой натяжкой еще можно считать «внутренностью», но вот голову… Впрочем, еда там оказалась неплохой (больше всего мне понравилась закуска из перепелиных яиц с семгой), хотя и далекой от восторженных оценок (два «колпака», три «короны») путеводителей.

Впрочем, на соответствие путеводителей реальности я теперь смотрю немного по-другому, чем раньше. Из ресторанов, рекомендованных мною в путеводителе, который «Мериан» выпустил в июле, собственно в июле два уже закрылись, разорившись. Остается только гадать, что помешало им пережить июль, самый для ресторанов на Бодензее благоприятный месяц: то ли исключительно неблагоприятная конъюнктура, то ли повышенная смертность среди хозяев и поваров. Будем надеяться, что прочитавшие не заподозрили меня в получении от хозяев взятки.