Мартин Винклер - Женский хор

Страшно, что оплошаю.

Что окажусь не на высоте.

За последние годы я узнала ужасно много нового, а теперь вдруг поняла, что не уверена, что что-то из этого осталось в моей памяти. Вспомню ли я? Поможет ли мне это хоть в чем-нибудь?

Я стояла и смотрела на дверь, и, когда причудливый силуэт зашевелился, ко мне вдруг вернулись все мои знания, как озарение, как вспышка.

Я открыла дверь и вошла.

Я оказалась в другом коридоре, длиной всего несколько метров, который завершался стеклянной дверью на улицу. На линолеум падал луч света. Справа я увидела две двери. Одна из них – дверь в туалет. Табличка на другой гласила: «Консультант вернется в десять часов». Слева от меня – регистратура, отгороженная от коридора стойкой с откидной дверцей. Дверца была открыта, и женщина примерно сорока лет – несомненно, это ее силуэт я видела сквозь стекло – положила на стойку сумку и, порывшись в ней, извлекла маленькую зеленую карточку, которую протянула женщине в белом халате за стойкой регистратуры.

За регистратурой, отделенный стеклянной перегородкой, находился зал ожидания без окон. Он был пуст.

Я вошла, и обе женщины обернулись ко мне.

Сорокалетняя кивнула в знак приветствия.

– Здравствуйте, – сказала секретарь, приподняв бровь.

На вид ей не было и тридцати. Черные волосы собраны в два хвостика. Почти на каждом пальце перстни, в ушах огромные серьги и пирсинг, пирсинг над глазом, кричащий макияж и ужасная татуировка в форме паутины на шее. Она напомнила мне персонаж из какого-то сериала, только я не могла вспомнить какого именно.

– Здравствуйте… – сказала я самым важным и неприступным тоном, на какой только была способна. – Я доктор Этвуд, интерн акушерства и гинекологии. Я должна приступить к своим обязанностям… Здесь.

Она как-то странно на меня посмотрела, пожевала жвачку и сказала:

– А… о\'кей. Я – Алина, секретарь. Доктор Карма меня предупредил. Он скоро будет. Вам придется немного подождать, пока я занимаюсь пациенткой, хорошо?

– Хорошо.

В коридоре было душно. Я сняла плащ.

– В кабинете есть вешалка, – сказала секретарь, указывая на комнату, смежную с регистратурой.

Выдавив из себя улыбку, чтобы не показаться невежливой и не вызвать у нее неприязни с первой же минуты (секретарь отдела – это порой как жена начальника, настоящая стерва, гарпия, она может подсунуть ему твое заявление об увольнении в груду бумаг и заставить его подписать так, что он этого не заметит, – секретарши порой полные дуры), я вошла в кабинет. Он оказался намного меньше, чем я себе представляла. Вероятно, это была переоборудованная палата, каких в этой больнице десятки. В центре – деревянная перегородка, прикрепленная к двум металлическим рельсам и разделяющая комнату надвое. На стороне окна я увидела шкаф, письменный стол, кресло на колесиках для врача и два больших кресла для пациенток. На стороне двери – крошечный уголок для процедур с гинекологическим креслом на хромированных ножках; вдоль стены располагались шкафчики и раковина.

Вешалка, о которой говорила секретарь, находилась в шкафу напротив письменного стола. Открыв дверцы шкафа, я увидела его содержимое: справа – коробки, наполненные самыми разными вещами («хирургические зеркала», «компрессы», «перчатки», «наборы для взятия мазка»), слева – белые халаты на металлических плечиках. На нагрудном кармане первого халата я прочла: «Франц Карма, врач». Не «главный врач» или «заведующий отделением». Просто «врач». Пффффф…

Я повесила плащ на плечики, задвинула сумку в глубину шкафа, надела халат, который взяла в гардеробе, удостоверилась в том, что мой бейдж хорошо прикреплен, и вышла в коридор. Пациентка только что закрыла свою сумку и вошла в маленький зал ожидания, расположенный прямо за регистратурой.

Я подошла к стойке и молча остановилась возле нее. На синюю столешницу стойки секретарь положила список запланированных на утро консультаций.

И так еще десять – двенадцать строк.

Зазвонил телефон. Секретарша взяла карандаш и сняла трубку:

– Семьдесят седьмое отделение. Слушаю. Нет, мадам, вы позвонили в семьдесят седьмое отделение… Да. Понимаю. У вас есть чем записать? Я дам вам телефон отделения ДПБ, и вы запишетесь на прием… Да? (Кладет карандаш.) Вы совершеннолетняя? Консультация обязательна только для несовершеннолетних, но, если у вас есть вопросы, вы можете поговорить с консультантом перед тем, как идти к врачу. Да… Конечно… Понимаю… Только я думаю, будет лучше, если вы поговорите с Анжелой Пуяд, нашим консультантом. Нет, уверяю вас, она здесь совсем не для того, чтобы вас отговорить. Когда? О, это было давно, четырнадцать лет! С тех пор вы стали другой женщиной… (Улыбается.) Нет, никакого риска нет. Такое случается в жизни женщины… О, да… (Снова смеется.) Если вам после этого захочется поговорить о контрацепции, можете прийти на консультацию к нам. Ждать придется намного меньше, чем когда договариваешься со специалистами из города или врачами из акушерской клиники… Ну, десять – двенадцать дней… Нет, не больше. В экстренном случае вас примут в тот же день. Да. Конечно… Я даю вам номер?.. Пожалуйста. Меня зовут Алина, я секретарь. Если у вас возникнут вопросы, звоните! Пожалуйста. До свидания.

Она положила трубку и покачала головой.

Я посмотрела на часы. Пять минут десятого. Он назначил мне встречу на девять. Он опаздывал.

Не отводя взгляда от монитора, секретарь, должно быть, заметила мой жест и сказала:

– Франц скоро будет.

«Франц»?

Я промолчала.

– Чем планируете заняться потом? – спросила она.

– Что вы имеете в виду? А… Как специалист?

– Ммммм…

Я посмотрела на нее, поколебалась и наконец ответила:

– Гинекологической хирургией…

– Правда? Тогда зачем же вы сюда пришли?

Я не знала, что ответить. Энергично жуя жвачку, она скорчила гримасу.

– А… понимаю. Вам сказали сюда прийти…

Я промолчала. По какому праву эта идиотка меня осуждает?

– Вы уже принимали пациенток на консультации?

– Конечно. Но в основном в хирургии…

– А!.. Тогда вам придется поднапрячься. Но учиться никогда не поздно.

Она подняла голову и склонила ее набок. Никогда не видела, чтобы секретарь так на меня смотрела. Как правило, они держат дистанцию и скрывают свою враждебность, но этой, похоже, нравилось надо мной издеваться.