Мартин Винклер - Женский хор

Сохраняя невозмутимость, я подошла к регистратуре, положила руку на стойку и сказала:

– Никаких проблем.

Она покачала головой, достала из кармана халата еще одну жвачку, завернула старую в бумажку, а новую закинула в рот.

– Отлично! Францу нравятся интерны, у которых есть свое «я».

«Франц». Они что, вместе свиней пасли?

– Неужели? – сказала я, яростно барабаня пальцами по стойке.

– Ага. То, чем здесь занимаются, совсем не так увлекательно, как извлекать матку или оплодотворять женщин, которым не терпится забеременеть, – громко сказала она. – Однако это не менее важно…

От этих слов у меня пропал дар речи. Ее лицо приняло более ожесточенное выражение.

– Простите мою грубость, но ведь вы пришли оттуда, – объяснила она, указав подбородком в сторону двери, – а у меня очень плохой опыт общения с такими, как вы.

Я уже была готова положить конец ее болтовне, объяснив, что я совсем не такая, «как они», но она повернула голову к двери, выходящей на улицу:

– А… вот и он!

Я посмотрела на нее в полном недоумении.

– Фр… доктор Карма. Я услышала звук его мотоцикла.

Через полминуты на уличной лестнице появился силуэт в плаще с капюшоном.

Ссутулившись, зажав в руке маленький серый рюкзак, он вошел и сказал: «Привет всем». Закрыв за собой дверь, он направился ко мне, фривольно подмигнул секретарше и улыбнулся ей, в ответ на что та радостно захлопала глазками, после чего указала на меня:

– Вот… доктор Этвуд.

Он посмотрел на меня и протянул мне руку:

– Доктор Этвуд, мммм… – В его низком, почти сиплом голосе я уловила ту же иронию, что и в голосе секретарши. – Добро пожаловать! Простите меня, я на секундочку.

И, не дожидаясь моего ответа, он отвернулся и вошел в кабинет.

В тот самый момент, когда он исчез, какая-то женщина, в свою очередь взлетев вверх по лестнице, распахнула входную дверь и подбежала к стойке, запыхавшаяся и смущенная:

– Я опоздала, мне очень жаль… У меня встреча с доктором Кармой.

Пока Алина занималась пациенткой, я сделала несколько шагов в сторону кабинета для консультаций. Франц Карма снял плащ. Затем снял черный жилет, который был у него под плащом, свернул в валик, положил на полку шкафа и достал халат. У него был профиль хищной птицы, а также круглые очки, волосы недлинные, но всклокоченные и густая борода. Он отдаленно кого-то мне напоминал. Но я решила, что, должно быть, просто видела его фотографию в интернатуре.

Под жилетом на нем была рубаха с коротким рукавом; в нагрудном кармане я заметила три шариковые ручки. Он надел халат, застегнул кнопки, подхватил со стола почту, бросил два больших конверта в мусорное ведро, даже не вскрыв их, открыл пару других, извлек оттуда результаты анализов, быстро просмотрел, затем поднял голову и кивком пригласил меня войти:

– Входите, поболтаем!

Я вошла, закрыла за собой дверь и подошла к письменному столу. Он указал на кресла для пациенток:

– Садитесь!

Он подтянул к себе кресло на колесиках, сел и нажал на рычаг сбоку, чтобы приподнять сиденье.

– На каком вы курсе в вашей интернатуре?

– Пятый курс, десятый семестр.

– Вот те на! До пятого курса дотягивают только лучшие.

– Да. Я пройду здесь практику, а затем вернусь в хирургию.

Он достал из кармана странную шариковую ручку в форме шприца, наполненную красной жидкостью, и стал вертеть ее между пальцев.

– Хирургия – это ваш конек? – спросил он с полуулыбкой.

– Да, это мой конек.

– Мммм… И что привело вас сюда?

Его вопрос сбил меня с толку. После секундного колебания я решила ответить честно:

– Вы прекрасно знаете, что я должна провести полгода во врачебном отделении. Если бы я могла…

Он улыбнулся во весь рот:

– Я бы не пришла… Чему вы собираетесь здесь научиться?

Я подумала несколько мгновений и прочистила горло.

– Тому, что вы собираетесь мне преподать…

Он улыбнулся еще шире, хотя это едва ли было возможно.

– Мммм… И чувство юмора у вас есть, классно!

Я вытаращила глаза. Дело усложнялось. Я ответила так, чтобы все сгладить, не восстанавливать его против себя, а он воспринял мои слова как шутку. Я решила сменить тему:

– Говорят, вы извлекаете гормональные имплантаты.

– Ага. Это операция несложная, вы же знаете…

– Да, – усмехнулась я, – но гинекологи из акушерской клиники в этом вопросе отстают.

Он покачал головой и пожал плечами:

– Вы видели, как они это делают?

– Не было случая. Но в экстренных случаях, каждый раз, когда пациентка объявляет, что приехала в клинику, чтобы извлечь имплантат, у них меняется цвет лица…

– Да, как будто их просят обезвредить бомбу. Это досадно… – Он рассмеялся. – Она вылетает со свистом!

Тон, которым он это произнес, был мне ненавистен. Этот тип действительно считал себя центром вселенной.

– Итак, к делу! – сказал он, хлопнув в ладоши.

Поднялся, показал, чтобы я подождала, и вышел из кабинета, затем вернулся с графиком консультаций в руке:

– Прежде чем мы начнем, знайте, что каждую пациентку несколько раз спрашивают, не против ли она, чтобы на консультации присутствовал интерн: когда она записывается на прием по телефону, по прибытии в отделение, и я задаю ей этот вопрос в третий раз, когда приглашаю в кабинет. Я никогда не ставлю их перед фактом, ведь они в любой момент могут передумать. Они даже имеют право попросить вас выйти во время консультации.

– Правда? – спросила я, не сомневаясь, что он шутит.

– Правда, – серьезно ответил он.

Что он несет? Я уже видела врачей, которые просили интернов выйти из кабинета, чтобы они могли спокойно поговорить с подругой или любовницей или даже чтобы спокойно поглазеть на смазливую пациентку но я никогда не слышала, чтобы врач выставлял интерна за дверь только потому что так хочет пациентка! Как он собирается меня чему-то научить, если будет то и дело выгонять меня потому что та или иная девица не хочет показывать мне свои ягодицы?

Он смотрел на меня поверх круглых очков.

– Вы хотите что-то сказать?

– Нет, мсье.

Он широко улыбнулся, но значения этой улыбки я не поняла. Он указал на мое имя на кармане халата:

– Этвуд… это английская фамилия?

– Англо-канадская. Мой отец родился в Торонто. (И вернулся туда. Пусть там и остается.) Но я там ни разу не была. (И даже если он станет меня умолять, это случится не так скоро…)

– Вы – родственница писательницы?

– Писательницы? – Что он несет?

– Маргарет Этвуд.

– Я ее не знаю.

С огорченно-снисходительным видом он склонил голову набок: