Тиффани де Бартоло - Как убить рок-звезду

Он не испугался.

– Не отойду.

Он медленно поднялся по ступенькам трапа, держа назад руку, чтобы не терять контакта со мной. Я крепко зажмурила глаза и пошла за ним, а он вел меня за руку, пригнув мне голову, чтобы я не ударилась, проходя в дверь.

– Ну вот, – сказал он наконец, – ты и внутри.

В самолете было душно, и мне не понравился запах застоявшегося воздуха, но Лоринг продолжал руководить моим продвижением и повторял, что все отлично, и я все-таки справилась с собой.

Он развернул меня.

– Теперь можешь сесть, если хочешь.

Сиденья были кожаными. Я почему-то подумала, что они бежевые. Рядом со мной сел Лоринг. Мы касались друг друга боками, будто сидя на диване.

– Какого цвета кресла? – прошептала я.

– Серые, – шепнул он в ответ.

Мне непросто было свыкнуться с мыслью, что я сижу в самолете, но я решила, что это, в общем, позитивный сдвиг в моей жизни. Я подняла руку и прикоснулась к потолку. Он был похож на жесткую подушку в замшевой наволочке. Потом я потянулась направо и постучала по иллюминатору.

– Пластик, – сказала я с ужасом. Сердце колотилось так, что мне казалось, оно вот-вот выскочит. – Я сейчас попробую открыть глаза.

Лоринг сжал мне руку, а я чуть-чуть приподняла левое веко. Туманная картинка, которую я увидела, была такой страшной, что я решила открыть глаз до конца. Том Марш сидел передо мной на корточках, закрывая обзор. Он поспешно встал, сел в кресло и улыбнулся. У него были слишком круглое и мясистое лицо, похожее на пончик с вареньем, и желтые от кофе зубы.

Я открыла другой глаз и обнаружила, что ковер тоже серый, с небольшими бордовыми и черными пятнышками, похожими на рассыпанные конфетти. Рядом с головой Тома Марша краснела надпись «аварийный выход».

– Все в порядке? – спросил Лоринг.

Я кивнула, а взгляд сам метнулся в сторону кабины пилота – к приборам, датчикам и рукояткам, которые было хорошо видны с моего места.

Я представила себе родителей и их последние минуты. Страх. Абсолютная беспомощность. Мне было достаточно.

Я рванулась с кресла вниз по ступенькам и прочь из ангара. Холодный апрельский ветер показался мне ледяной водой, плеснувшейся в лицо, и это помогло мне побороть тошноту.

Я стояла, опираясь руками на колени, наклонив голову и тяжело дыша, когда Лоринг обнял меня за плечи.

– Извини, Лоринг. Я старалась.

Но когда я выпрямилась, то увидела, что он улыбается.

– Ты молодец, – сказал он.

– Молодец?

Он кивнул.

– Честно говоря, я не надеялся, что вытащу тебя из машины.

На обратном пути Лоринг предложил заехать куда-нибудь поесть. Он сказал, что знает замечательный восточный ресторанчик на Макдугал-стрит, где за три доллара предлагают лучшие кебабы в городе.

– Я не могу, – сказала я и на самом деле почувствовала разочарование оттого, что не смогу провести с ним остаток дня. – Вечером мы с Верой идем к Квинни делать мороженое.

Он сказал, что довезет меня до дома Квинни, и отвернулся к окну. Пока он смотрел, как Нью-Джерси превращается в Нью-Йорк, я изучала его профиль – скульптурную линию носа, ресницы, которые казались специально завитыми, смугло-розовые губы.

Я протянула руку и прикоснулась к блестящим завиткам за ухом и увидела, как у него на шее появились мурашки.

– Почему ты такой добрый со мной?

Это был риторический вопрос. Хотя я действительно не понимала, почему такой мужчина, как Лоринг, тратит так много сил на такую девушку, как я. Но Лоринг все-таки решил ответить и смущенно посмотрел на меня, очевидно выбирая между честным или самоуничижительным ответом. Наконец выбрал такой, который попадал под обе категории:

– Потому что дурак.

Я быстро, но убедительно поцеловала его в губы. Потом тоже отвернулась к окну, и до конца поездки мы больше не сказали ни слова.

Мороженое закапало все. Пальцы были покрыты липкой шоколадно-молочной смесью, и, придя домой, я первым делом поставила контейнер в морозильник.

Потом я помыла руки и на цыпочках прошла через холл. Я знала, что завтра Лорингу надо рано быть в студии, и не хотела будить его, если он уснул. Подойдя к его комнате, я увидела зеленоватый отсвет от телевизора, пробивающийся из-под двери, и услышала, что он говорит по телефону.

Я заглянула и обнаружила его в кровати одетым только в спортивные трусы с надписью «Йель» на левом бедре. Одной рукой он прижимал к уху телефон, другая лежала на животе.

Я зашла в комнату.

– Лейт, – сказал он в трубку, – погоди минутку. – Он прикрыл трубку рукой и немного приподнялся. – Я не слышал, что ты пришла. – Голос звучал смущенно, как будто он не знал, как вести себя после сцены в машине.

– Я принесла тебе мороженого.

Он улыбнулся, почесал висок и сказал, что через пять минут придет на кухню, а потом продолжил разговор с Лейтом. Но я не хотела встречаться с ним на кухне и не хотела ждать пять минут. Я хотела лечь рядом, прижаться к нему и уснуть у него на груди. А мороженому все равно надо было еще час простоять в холодильнике.

Я сняла туфли, поставила их рядом со стулом в углу и подошла к кровати. Я стояла и смотрела на нее, как на глубокий холодный пруд, в который надо нырнуть.

Лоринг продолжал болтать с братом, будто ничего не происходило, но при этом не сводил с меня глаз.

Иногда, чтобы прогнать мысли о Поле, я вспоминала забытые слова песен. На этот раз я выбрала песню Дуга «Душа в стене», но дошла только до строчки «забытые в аду» и никак не могла сообразить, что должно быть дальше.

Чтобы избавиться от памяти, требовалось средство посильней.

– Подвинься, – прошептала я.

Лоринг подвинулся, и я легла, тесно прижавшись к нему. Он был теплым, и от него пахло недавно принятым душем.

– Лейт, – сказал Лоринг, – мне надо идти.

Я взяла у него трубку, положила ее на тумбочку и устроилась так, чтобы его бедро, оказалось между моих ног. Его глаза метались по моему лицу.

– Я могу предложить тебе два варианта, – сказала я и остановилась, чтобы вздохнуть. – Вариант первый: ты говоришь мне, что это неудачная мысль, и я выметаюсь из твоей постели, не задавая никаких вопросов.

Он был уже твердым и горячим внизу. Я чувствовала это через хлопок спортивных трусов.

– Вариант второй. – Я водила пальцем по первой букве в слове «Йель». – Ты проводишь остаток ночи, занимаясь любовью со мной.

Он повернулся на бок, положил руку мне на бедро и медленным движением провел ею вверх по телу, пока я не почувствовала ее в волосах. Потом он придвинул мое лицо ближе к своему и прикоснулся губами к жемчужине в ухе.

– Остановимся на втором варианте.

– И кстати, игра-для-двоих тут ни при чем, – добавила я, хотя совсем не была в этом уверена.

– И кстати, – сказал Лоринг, – как раз сейчас мне на это наплевать.