Мануэль Скорса - Бессонный всадник

– У меня есть одеколон.

– У меня ламье сало.

– Это от гадюки?

– Ой, знобит! Нога вся онемела. Яд до колена дошел… скоро дойдет до сердца. Из-за вас погибаю! Сделайте что-нибудь, сукины вы дети! – и плачет-ревет.

Я говорю:

– Многолюбезнейший Инженер, я знаю средство от гадючьего яда. Разрешите мне спасти сеньора Ретамосо?

– Какое средство, Тупайячито? – ласково спрашивает хозяин. Ах, хитер! Если господин субпрефект умрет, его отправят прямо в тюрьму, а там не только за это спросят.

– Очень гадкое, превосходнейший Инженер.

– Помереть еще гаже, – молит сеньор Ретамосо. – Готовь поскорей! Дышать не могу!

– Как оно делается, Тупайячито?

– Варят вместе три дерьма: ламье, коровье и человечье, преученейший Инженер, и смешивают с уаманрипой.

– Уаманрипа у меня есть.

– Навозу у нас полно.

– А человечье беру на себя, – говорю я, – хоть бы у меня задница отмерзла.

– Готовьте скорей! – пищит сеньор Ретамосо.

– Спеши, сынок! – кричит хозяин. – Вылечишь, закажу мессу.

У него такой порядок – если что дарит, то при всех.

Сеньор Ретамосо открывает рот, дышит. Пошел я на улицу. Все сделал, сварил. Он это выпил. Ух, и блевал! Сразу вылечился. Весь яд изрыгнул. Перевел он дух, порозовел и заснул как ангелочек.

Хозяин меня похвалил.

– В добрый час ты родился, Тупайячи! Когда меряешь землю, может случиться всякое, и кто тут вызволит, как не добрый помощник? Тем более такой лекарь, как ты! Держи, сынок.

Он сунул руку в карман и дал мне монету.

Такой у него порядок – что дарит, дарит при всех. А забирает, когда мы одни. Хорош я буду, если не верну! Общинники тоже меня похвалили. Сеньор Ретамосо тихо храпел. Светало. Легли и мы. На сей раз мне дали телячью шкуру, одеяло из ламьей шерсти и место у огня. Снилось мне, что я превратился в вискачу. Бегу через пампу, а сзади чешется, это хвостик растет. Моргаю от света, сжимаюсь, совсем стал маленький, смотрю на свои лапки, облизываю шерсть. Вижу в кустах какую-то нору, оттуда вкусно пахнет, и донья Аньяда под землей ворчит на своих питомцев. Я ей закричал: «Иду, донья Аньяда» – и побежал по длинной норе, но проснулся, меня били.

– Чего вы меня бьете, всемилостивейший Инженер?

Он колотит кулаками.

– И ты еще спрашиваешь, подлюга?

– Да что я сделал, хозяин?

– Жабоглот мне все рассказал. Никакая змея субпрефекта не кусала. Ты это выдумал, чтобы ему отомстить. Разозлился, когда он швырнул тарелку, и сказал: «Ах, он дерьма не ест? Ничего, у меня съест». Подождал, пока мы заснули, вынул змеиную шкурку из графина с водкой, воткнул в палочку две булавки, подлез в темноте к сеньору Ретамосо и уколол его. Поднялась суматоха, а ты, Иуда, нашел, видите ли, змею! И все это, чтобы он дерьма поел! Ничего, наелся, ха-ха-ха!

Засмеялся и я. Тут он разозлился.

– Чего ржешь, идиот? Смешно, что из-за тебя начальство чуть не погибло?

– Вы сами смеетесь, мудрейший Инженер.

– Я – это я, а ты – это ты!

– Не надо, господин Инженер! – вступается Крисостомо, – не портите себе кровь из-за слуги!

– Я не слуга, я помощник.

– Хам ты, и больше ничего!

И хлещет меня по морде. Выборный Крисостомо его просит:

– Успокойтесь, господин Инженер! Еще господин субпрефект проснется! Представляете, что будет, если он узнает? Дерьмо ел, и зря. Седыми из тюрьмы выйдем!

– Это верно!

– Сеньор Тупайячи уже расплатился, господин Инженер. Смотрите, кровь из носа течет!

И наливает ему водки.

– Сам я и виноват! – кричит хозяин. – Кто тебя вытащил из грязи, а?

Я молчу.

Что тут скажешь! Года два назад явились вы в поместье Харрия. Вот такой самый, как сейчас! Штаны эти чертовой кожи, рубашка фланелевая, старая кожаная куртка. Побывали в Серро-де-Паско, а на обратном пути попросились переночевать. Я думал, хозяин наш, дон Томас Чаморро, собак на вас спустит, ан нет! Дон Томас скучал. Он вышел на балкон.

– Чем могу служить, сеньор?

Вы поклонились.

– Я знаю, о чем вы думаете, сеньор Чаморро.

– Вы умеете отгадывать мысли?

– Вот что: «Не может быть, чтоб этот оборванец и бродяга представлял Лондонское географическое общество!»

– А вы представитель этого общества?

– Хотите посмотреть мои бумаги?

– Ну что вы, сеньор!

– Одеваюсь я так, сеньор Чаморро, чтобы мне доверяли в селеньях, которые я обхожу ради науки. Разве эти темные люди пустят меня на порог, если я оденусь со свойственным мне вкусом? Ученым. приходится на это идти. Как сделал я столько открытий? Во фраке, в котором я бываю там, где меня чествуют?

– Сейчас я спущусь, чтобы пожать вам руку, мой достопочтенный гость!

– Не хотел бы затруднять вас, сеньор Чаморро. Я обхожу округу, ищу яшму.

– Кого-кого, а такой не знаю.

– Это не девица, это минерал. Если бы мы, ученые, не открывали элементов, записанных для порядка Менделеевым, хороши бы вы все были! Сеньор Чаморро, не приютите ли вы меня на одну ночь?

– Сочту за честь, сеньор…

– …Инженер!

Дон Томас Чаморро подозвал меня.

– Тупайячи, проводи господина Инженера в ту комнату, где жил сенатор Феррейра… Этот парень, будет вам служить, сеньор. Не окажете ли честь со мною пообедать?

Вы пробыли в поместье целый месяц, отъелись. Я ни свет ни заря приносил вам мясо, молоко, яйца. Тогда я ничего не разумел, нигде не бывал, даже не знал, какие селенья на наших землях. От погонщиков я слышал, что за горами тоже есть люди. А вы обошли триста стран. И не только на земле! Когда стемнеет, вы показывали на небо. «Вон звезда Антарес» – и засмеетесь. – «я там побывал» – и опять смеетесь. – «Рассказать бы, что со мной было!..» Или так: «Вот это Стрелец» – и задрожите, опечалитесь. – «Обидели меня там, никогда им не прощу!..»

Хозяин уши и развесит. Очень он вас полюбил. Как стемнеет, спрашивал:

– Инженер вернулся?

– Нет, он Монтемало копает.

– Зачем?

– В могилах смотрит.

– На что ему это?

– Изучает.

– А…

Вы изучали могилы язычников, дальние пещеры, заброшенные шахты. Потом вам надоело. Как-то вечером грелись вы в кухне и сказали:

– Завтра уйду! Не хотел обижать хозяина, очень он упрашивал. Много я времени потерял.

И зовете меня.

– Иди-ка сюда, Тупайячи!

Вынимаете из кармана блестящий кружочек.

– Дарю тебе серебряную монетку.

– Чего это, милостивый Инженер?

– Ты что, монеты не видел?

– Никогда не видел, великодушнейший Инженер.

– Храни ее и люби. Может, пригодится.

Кухарки глядели на меня с почтением. Донья Консепсьон дала чаю в чашке. Вы пошли спать. Я спать не мог. Очень расчувствовался. Еще затемно встал, хотел седлать вам коня. Пеоны меня дожидают в конюшне. Прознали, какой вы мне подарок сделали, хотели посмотреть. У нас никто денег не видал, только одни надсмотрщики, они повсюду ездили с доном Томасом Чаморро. Пеоны ходят за мной, шумят, хозяин вышел.