Юдит Шалански - Шея жирафа

Теперь автобус свернул в тупик, в конце которого обычно стояла Эрика, если, конечно, не болела. Тогда крюк в четыре километра через лес оказывался, напрасным… Но Эрика была здорова. Во всяком, случае, она вошла, поздоровалась своим собачьим, взглядом, и заняла место на возвышении напротив Ломарк. В окне было видно ее отражение. Чуть освещенная Эрика. На фоне пихтового леса в зеркальном отображении. Пару недель назад она сменила узкую синюю ветровку на эту огромную парку. Цвета хаки. На рукаве – флажок. Но без молота, циркуля и венка колосьев. Все еще казалось, будто чего-то не хватает. Отправляясь тогда на демонстрацию, Инга просто убрала эмблему. Флаг ведь один и тот же. По крайней мере, новый покупать было не нужно. Может, парка досталась по наследству от старшего брата? Нет, фамилию Лангмут она бы запомнила. Может, они все-таки приезжие. Но не с Запада. Эрика слишком смирная. На родительском собрании никто не появился. Плохо, что в классном журнале больше не указывают место рождения. Об учениках нет почти никакой информации. Все подпадает под закон о защите персональных данных. Практически ничего не знаешь о детях. Хотя проводишь с ними больше времени, чем с собственным мужем. Не говоря уже о собственных детях. Что это она там достает из рюкзака? Справочник. Листает, ищет определенную страницу. День рожденья у нее в августе. В каникулы. Лев. Жаль. Можно было бы сходить к ней домой. Осмотреть детскую комнату. Пробковая доска. Цветные карандаши. Постер. От головастика к лягушке. Когда приходишь на дом, сразу видно, как и что. Как в той семье. Тогда она еще работала в общеобразовательной школе. Дверь ей открыла мать. Уже не первой молодости. Темные круги под глазами и фиолетовые тени. Грудничок на руках и сигарета во рту. Так она с Ингой и разговаривала об одном из своих шести детей, кандидате во второгодники. Время от времени пепел падал на малышку. И тогда мать его сдувала. Сегодня учеников на дому посещают только в исключительных случаях. А Эрика непохожа на кандидата во второгодники, и девиантным, поведением. тоже не отличается. И синяков у нее точно нет. Может, у нее даже и родителей нет. Так и живет в лесу одна. У нее даже подружки нет. Оно и лучше. Дружба все равно всегда кончается предательством.

Достаточно посмотреть на Саскию и Дженнифер. Парень? Исключено. Менструация? Возможно. Точно есть домашние животные. Только не кошка и не собака. Какой-нибудь маленький зверек. Саламандра, улитки. Просто ухаживать, легко наблюдать. В саду – домик на дереве. Боязнь погладить детеныша косули. Разглядывать переливчатые масляные лужи. Снимать с берез кору. Высекать кремнем искры. Хотя Эрика все-таки странная. Но характеристику пишут только в конце учебного года. Раньше это делали от руки, теперь на компьютере. Оценка по шкале между желанием и умением. По большей части все же прилежание. Горизонт ожидания неясен. Не стоит так пристально смотреть. Вот уставилась. Глаза, как щупальца. Дни, проведенные с улитками. В детстве Инга тоже с ними играла. Строила им дом под открытым небом. Втыкала веточки в землю. Стены делала из тонких дощечек. Кроватки – из песка. А потом она укладывала улиток спать. Даже если до вечера было еще далеко. Накрывала их кусочками ткани. На следующий день улиток не было. Они уходили гулять. Она их снова собирала. Приносила домой. Иногда попадалась незнакомая улитка. Тетя в гости зашла. Чудно. Она строила дом животным, которые носят его всегда с собой. Она думала, всем нужен дом. И кровать. Эрике тоже. С видом на лес. Раздевалась. Просто так, чтобы быть голой. Гуляла по всему дому. Когда родители уезжали. Садилась на диван. Странные ощущения. Крики совы в ночи. Слизни. Это ведь тоже живые существа. Только что некрасивые. Созданные для того, чтобы их давить. А может, она глупая. Все еще таращится на формулы. Нужно сказать ей что-нибудь. Все равно что. Просто так.

– Вы, наверное, сейчас много контрольных работ пишете?

Эрика подняла голову, посмотрела на нее. Конечно, сбита с толку.

– Да, – неуверенно.

– Вы все повторили?

Эрика была ошарашена. Она тоже. Что это было? Зачем она это сделала? Ни слова больше. Смотреть в сторону. Наружу. За окно. Высунуться за окно. Кровь, тихо! Что это с ней такое? Да ничего. Она ничего не сказала. Не выдала себя. Ехать дальше. Все дальше. Это все совершенно нормально. Да что нормально-то? Ну, все. Как спариваются улитки. Это длится целую вечность. Молодые забираются на старых. А потомки затем на тех, которые когда-то были молодыми. Молодые со старыми. Они все – гермафродиты. Водораздел проходит не между полами, а между молодыми и старыми. Что теперь о ней подумают? Странно, как тихо. Затишье перед бурей. Скорее, после бури. Никто ничего не подумал. Дженнифер и Кевин дремлют. Саския сняла наушники и прилизывает свою гриву. В дороге. Каждый день. Все они ходят в школу. А что Эрика? Просматривает материалы по биологии. Во всяком случае, она не глупа.

Указатель населенного пункта при въезде в город. Почти приехали. Сон сегодня ночью. Все происходило в столовой Дарвиновки. Помещение казалось огромным. Полностью из стекла. Залито светом. Как зал вылета в аэропорту. Но стол для учителей стоял, где обычно. За ним все места были заняты. Незнакомыми коллегами. Поэтому она пошла к другим столам, за которыми сидели ученики, а может, это были пассажиры, было не совсем, понятно. И только когда Инга села за стол, она увидела, что напротив нее сидит Эрика. Она выглядела совсем взрослой. Казалось, Эрика ее не замечает. Но под столом, она прижалась коленом к ноге Инги. Очень крепко. Чего только не приснится.

Класс снова сидел в темноте. Всеобщее сумеречное состояние. Серые силуэты на фоне голубых оконных стекол. Включить свет. Люминесцентные лампы задребезжали. Вот эту, впереди слева нужно заменить, слишком долго зажигается. Яркий лабораторный свет. Начало трудового дня. Встали.

– Доброе утро.

Громко и уверенно.

Слабое эхо. Зажмуренные глаза.

– Садитесь.

Начали передвигать книги и тетради, искать ручки. Пройдет какое-то время, пока они все разложат по местам и скрестят руки на партах, как она их приучила.

– Тетради и книги убрали.

Прозвучало слишком мягко. Вопреки ее желанию.

Теперь уж точно все проснулись. Распахнутые глаза. Неприкрытый ужас. Шоковое оцепенение. Не ожидали. Как обычно, начались вздохи, скулеж, непременные собачьи взгляды, пока она раздавала листки с заданиями. Только Эллен и Якоб не пикнули, приняли новость без всяких возражений. А Эрика и глаз не подняла. Даже Анника казалась неуверенной, чуяла, чем грозит контрольная ее среднему баллу. По полной программе. Всего неделю назад она раздала им предыдущую контрольную работу. Строение и функции клеточного ядра. Центр всего сущего. Улица с односторонним движением, ведущая от наследственной информации к протеину. Вот где клеточное ядро зарыто. И результаты были вполне себе ничего. Четыре тройки, с минусом, пять троек, две четверки, одна пятерка. А. теперь извольте исполнить произвольную программу. Мы же здесь не развлекаться собрались, не время убивать. Здесь нужно показывать результаты. Как и везде. Внезапная, контрольная работа – ближе всего к реальной жизни из того, что может предложить школа. Это подготовка к реальности, к безжалостной смене неожиданных событий. Плохо, что даты выпускных экзаменов известны заранее. Было бы гораздо лучше проводить их неожиданно. Устроить такую большую лотерею для всех неудачников. Где выигрыш – экзаменационный билет в запечатанном конверте. А еще лучше – выбирать кандидатов по жребию и вызывать их с урока по одному в течение всего учебного года. Написать работу на высокую оценку после долгой подготовки – тут большого ума не надо. Нужно нарушать рутинную смену фаз передачи знаний и контроля маленькими тестами. Иначе получишь собак Павлова. А ведь в жизни никто им звоночком не позвонит.

Читать дальше