Юдит Шалански - Шея жирафа

У Вольфганга тоже были две самки. Двойной приплод. Две жены, три ребенка. Квадрат между двумя кругами – Илоной и ней. При этом ее ничего не связывало с этой женщиной. Но родственников выбирать не приходится. Если это бывшая жена твоего мужа, или седьмая вода на киселе. Ведь даже детей нельзя выбрать. Можно только выносить. Кровное родство ни к чему не обязывает. На заботу генов полагаться не стоит. Даже на их эгоизм. Надежды на внуков мало. Линия в пустоту. Тупик. Конец развития. Клаудии уже тридцать пять. Но страусы своих цыплят тоже никогда не видят. В мире животных не принято заглядывать в гости по воскресеньям. Не стоит ждать благодарности, и права на возврат тоже не существует. Ни близости. Ни понимания. Даже никакого сходства. Распределение хромосом при мейозе происходит произвольно. Никогда не знаешь, что получишь. Большинство детей непохожи на своих родителей, может, есть один-два одинаковых признака. Все остальные – разные. Наследование цвета глаз – полигенно. А с наследованием цвета волос еще сложнее. Это все невозможно предсказать. Можно только старательно идентифицировать постфактум. Клаудия получила свои каштановые, непослушные, как собачья шерсть, волосы от Вольфганга, а светло-зеленые глаза – от его матери. Признаки Инги в этом ребенке, очевидно, пробиться не смогли. «А я красивая?» – спросила ее однажды Клаудия. Что прикажете на это ответить? Ты выглядишь забавно. Широкое лицо, темные веснушки, небольшой перекрывающий прикус. Забавно – это же хорошо. Морщинистый кусок, страшный, как послед. Кто это сказал? Ее мать. Инга все еще не могла поверить, что эта женщина ее родила. Не было достаточных доказательств. Или это она сама сказала Клаудии? Иногда она думала, что Клаудия вовсе не ее дочь. Хотя она же присутствовала при ее рождении. Схватки длились тридцать шесть часов. Полтора суток. Через двадцать часов она уже не верила, что действительно родит ребенка. Была уверена, что это все неправда. Обман. Надутый живот, а в нем – ничего. Возможно, опухоль, но не ребенок. Мальчик, говорили все, потому что живот был таким огромным. Она переходила две недели. Прежде чем пустить ее в родильный зал, медсестра в душевой засунула ей в задний проход красный резиновый шланг. Два туалета за дощатой перегородкой. Черно-белая плитка, как в мясной лавке. По ногам текла холодная вода. Теплой не было. Якобы перебои с электричеством. «Сжимай», – рычала сестра и поднимала сосуд с водой все выше. Все снова и снова: «Сжимай!» Ей страшно хотелось избавиться от всего: от воды, от дерьма, от ребенка. Наконец-то вернуть свое тело себе. Кто-то сказал: «Три сантиметра». А потом: «Еще не скоро. Давайте капельницу». А. когда она почувствовала, что начинается, рядом никого не оказалось. Ни медсестры. Ни врача. Все столпились вокруг женщины, лежащей через две кровати, – у нее во время родов случился эпилептический припадок. И она совершенно отключилась. А Инге пришлось лежать одной. Эпилептичка потом своего ребенка принимать не хотела.

Какая Эрика серьезная. Внимательная. Проверяет свои ответы еще раз. Беспокойно пробегает глазами по строчкам, шевелит губами, произнося отдельные слова. Поду мала и еще что-то дописала. Красива даже с открытым ртом. Люминесцентная лампа снова замигала. Погасла. Эллен теперь сидит почти в полной темноте. Достаточно. Время все равно вышло.

– Заканчивайте. Начался обратный отсчет.

Финишный рывок. Иначе они только все испортят.

– Еще десять секунд.

Обычное дело. В конце они все время пишут еще какие-нибудь глупости. Просто так. Чтобы что-нибудь написать.

– Ручки и руки убрали.

Снова начался скулеж, но они подчинились. Делают вид, что безумно устали, будто занимались тяжелой работой. Во всяком случае, они сейчас податливые. Самое время озадачить их новой темой. Она водрузила большой рулон на подставку. Закрепила за черную ручку. Ламинированное полотно, которое можно было протирать; поверхность несколько потрескалась, но представленная схема была подкупающе ясной и прекрасной. Самая простая и впечатляющая иллюстрация классических менделевских законов наследования. Схема скрещивания двух гомозиготных пород коров. Доминантно-рецессивный тип наследования. Веселые картинки. Черно-белый бык и рыжая корова. Потомство – черные телята. Но затем, через поколение, происходит удивительное, закономерное расщепление признаков: шестнадцать телят, четырежды четыре варианта. Пестрые гибриды.

– Исчезновение и повторное появление признаков можно предсказать, этот процесс подчиняется определенным законам. Записывайте: при скрещивании двух гомозиготных организмов, различающихся более чем по одному признаку, во втором дочернем поколении происходит рекомбинация наследственных признаков, сохраняющаяся и далее.

Во втором дочернем поколении все проявляется вновь. Возврат к родительским типам. К бабушкам и дедушкам. Ребенок Клаудии будет больше похож на свою бабушку, то есть на нее, чем на саму Клаудию. Трезвучие. Три поколения под одной крышей. Раньше это было обычным делом. У ее внука могли бы быть ее голубые глаза. Светлые, без пигментов. Она даже не знает, какого цвета глаза у этого типа. На фотографии было не разглядеть. Искаженное улыбкой лицо.

Какой-то мужчина. Разговаривает на другом языке. Чужак. Клаудия не вернется домой. Не построит дом. Ни на польдерных лугах. Ни в Зауэрланде. Ни в предместье Берлина, куда переехал сын Бернбургши. Ожидание ни к чему не приведет. Усилия не окупятся. Нечего было за дочь планировать. А может, у нее все-таки будет ребенок? Она ведь вышла замуж. Внук на другом континенте. Двенадцать часов лету. Они не смогут друг друга понять. Ведь она знает всего несколько слов. Каша во рту. Мультяшный английский. Клаудия всегда над ней подшучивала. Это стремление убежать досталось Клаудии от Вольфганга. Он тоже сбегал всякий раз, когда ситуация накалялась. Вот и тогда он просто ушел. Оставил Илону и детей. Ради нее. Сегодня трудно в это поверить.

– Госпожа Ломарк?

– Да, Пауль.

– А почему вы говорите «дочернее поколение»?

– А как же нужно говорить?

– Ну, – он потеребил свой капюшон, – например, сыновье поколение.

На объяснение уйдет много времени. Она встала, прислонилась к столу.

– Вклад мужчины в продолжение рода в целом незначителен. Что значат миллионы сперматозоидов по сравнению с большой яйцеклеткой, созревающей всего один раз в месяц?

Что значит торопливый половой акт на охотничьей вышке по сравнению с девятью с половиной месяцами беременности?

– Мужчин рожают женщины. Не существует ни сыновьих клеток, ни сыновьих поколений. Продолжение рода – дело женское.

Девочки захихикали. Ну, такого она им может много порассказать.

Читать дальше