Лариса Денисенко - Отголосок: от погибшего деда до умершего

Марат проследил за моим взглядом «О, нет. Это счастливое исключение, это – гипнотизер, у нас таких много, гастролируют успешнее популярных групп». «Не поняла…» «Это Аллан Чумак. Он не одинок в своей популярности и профессиональной сфере. У нас со времен развала СССР гипнотизеры стали популярнее кинозвезд. Их знали все. Они заряжали кремы, воду, газеты, листовки, которые нужно прикладывать к больному месту». Я издала стон. «Это что-то из серии про расчески, ножницы, ножи?» Марат хихикнул. «Да, но дороже. Однажды моя собственная свекровь пыталась лечить Даринку портретом этого господина, она приклеила его под кроватью малышки. Там его увидела подруга Даринки – Катя, они играли в прятки, и Катька залезла под кровать. Она долгое время думала, что это или любовник мамы Дарины, или странная подкроватная икона. После небольшого совещания с Дариной они решили, что это икона, поэтому повесили ее под рушничком в углу комнаты. Свекровь была возмущена. Но ведь она сама назначила Чумака ответственным за выздоровление Даринки и за ее хорошие сны». Я смеялась. «Вот ты смеешься, а эти люди собирали стадионы тех, кто верил в них и велся на рекламу, люди закрывали глаза, размахивали руками, жуть. У вас есть такие?» «Точно нет. Есть только Ури Геллер, он гнет ложки. Первый, кто согнул ложку на отечественном телевидении, он очень популярен». «У нас он тоже популярен, ведет шоу «Феномен». Я немного о другом». «О чем?» «Вас закалил Гитлер. Он привил вам отвращение к любым гипнотическим штучкам. Сталин на нас таким образом не подействовал. Мы любили легенды, у нас забрали Бога, мы начали верить в коммунизм, забрали коммунизм и еще не вернули Бога, нужно было найти, во что верить, и мы коллективно породили всех этих экстрасенсов». «То есть ты считаешь, что Гитлер постоянно напоминает нам, что стоит держаться подальше от возможных коллективных психозов?» «Что-то в этом роде. У вас иммунитет». «А как же Геллер?» «Слушай, он, кажется, родился в Тель-Авиве, верно?» «Вроде бы». «Ну, кому бы еще немцы позволили пудрить себе мозги, если не еврею?» Я расхохоталась, как сумасшедшая. «Разве что туркам». «Тронулись!» – обрадовался Марат. Через несколько минут мы заезжали во двор. «Сейчас выпьешь таблетку, обезболивающее в моем доме всегда есть».

Я зашла в двухкомнатную квартиру Марата с небольшой кухней и огромным балконом, у дверей которого стоял велосипед, как бы намекая на то, что нас пригласили на трек. Посреди одной из комнат стоял большой овальный стол. Нас встретил Валера, который деловито жевал колбасу. «Привет, я Валера», – представился он, не замечая мою правую руку, которую я к нему протянула. Он ткнул мою левую, больно не было, но я дернулась от неожиданности. «Хорошо, что левая. Не будет мешать. Слушай, ты набросай что-то на стол. Чего стоишь? Давай, мечи икру».

Марат обнял меня и отвел на кухню. Достал таблетки, налил в стакан воды. «Выпей, должно полегчать». «Слушай, что я должна делать? Метать икру? Я правильно поняла? Это он после общения с аквариумными рыбками так стал говорить?» «Нет. Это означает, что поскольку в доме есть женщина и это ты, мы не будем накрывать на стол. Ибо все это дело женских рук. Ты должна нарезать хлеб, делать бутерброды, фаршировать яйца, готовить салаты, выкладывать колбаску и сырок – на одно блюдо, волнистыми рядами. И делать это очень быстро, потому что мы хотим выпить, но не будем этого делать без закуски, потому что мы не алканавты». «Что?» «Не умеешь?» – невинно спросил Марат, лукаво улыбаясь. «Я могу только заказать что-нибудь в Интернете, ну, или сходить в супермаркет». «Вот поэтому ваши мужчины охотятся за нашими бабами». Я фыркнула. «Ты не фыркай, а послушай меня». Я снова фыркнула. Именно в это время в кухню пожаловал Иван. Он принес две бутылки водки, которые осторожно, как биоматериал, уложил в морозилку. А еще две банки икры. «Масло есть?» Я призналась, что не знаю. Иван проверил. «Есть. Так бери, нарезай батон, намазывай маслом и выкладывай по пол чайной ложечки икорки. Пойду, покурю». И он исчез на балконе.

Марат отправился открывать дверь, а я зашла в другую комнату. Там стояли две бандуры. Вспомнила, что малышка Марата и его жена – бандуристки. Одна из бандур была словно чем-то исколота. «Ты бросила на произвол судьбы две банки икры?» «Марат, что это такое?» – указала я на исколотую бандуру. «Это Даринка. Когда она поняла, что ей постоянно будут делать уколы, она стала колоть бандуру. Чтобы она от нее не заразилась. И чтобы не так страшно было». «А это доска визуализации?» – Я указала кивком головы на круглый плакат, висевший на стене. На нем были изображены Пеле, Хэлли Берри, Шэрон Стоун и еще двое мужчин. Один из них напоминал мне Хемингуэя, другого я не смогла узнать. Текст был на украинском, я ничего не понимала. «Это герои Дарины. Сезанн, Пеле, Хемингуэй, Стоун и Берри. Все они диабетики. Берри даже сама родила. Для Дарины это очень важно, понимаешь?» Я прекрасно понимала.

Появился Сергей, больше похожий на унылую старую овцу в очках, чем на Джона Леннона, и начал, по меткому выражению Марата, кобелить. Хватал меня за бедро и пытался привлечь к себе. Без слов. Собственно, он готовил меня, тем самым спасая меня от того, чтобы готовила я. Сергей не выпускал меня из комнаты. На кухне же колдовал Влад, наверное, пользовался советами одной из своих брошюр. Ему помогали Аркадий и Марат. Аркадий – высокий и уверенный в себе, с такими глазами и подбородком, которые могли бы быть у скал.

Сергей потащил меня в гостиную. Так, началось. За столом сидел Иван. Рядом с ним лежал пакетик мезима. На тарелку он сразу наложил гору яств. «У Ивана – язва и панкреатит, поэтому он не садится за стол без мезима». «Может, лучше отказаться от жирного и жареного?» «Ха, – ответил Марат. – У нас страна как будто создана для продажи панкреатинов: ненасытные желудки, нездоровая пища и тяга к бесконечному и щедрому застолью».

А потом были водка, вино и разговоры. Сначала была водка, потом кто-то вспомнил о шампанском, Марат сказал, что в другой раз, но Сергей помчался за шампанским на кухню. Я думала, что после водки и шампанского мне будет плохо. Но выпитое пока никак на мне не отразилось. Поэтому я продолжила вместе со всеми.

Говорили о футболе, правительстве, газе, коварных русских, о том, как Меркель складывает руки на животе, а это значит, что она напористая, агрессивная и всегда беременна какой-либо идеей, выбирает, то ли броситься и укусить, то ли затаиться и переждать; «а еще прячет талию, которая давно расплылась», о Штази, КГБ, Путине; говорили о поляках, которые устали поддерживать украинцев (тут я пошутила, что так, наверное, чувствует себя назначенный адвокат, когда понимает, что больших денег он не получает, но выкладываться нужно, поскольку речь идет о его профессиональной чести, профессиональном долге). А также о том, что евреи нас используют и мы еще пожалеем, что на это повелись. Как и по поводу турок, которые наглеют с каждым день, а мы этого не замечаем. О том, что украинские женщины – корыстные и красивые шлюхи, а мы, немки, в большинстве своем выглядим как легкоатлетки, нужно провериться на гормоны. «Вот какой у тебя рост?» – спросил коренастый Валерка. «Я меньше тебя», – спокойно ответила я. Сергей незаметно наклюкался так, что начал целовать мой гипс. Аркадий скептично помалкивал.