Джо Питерс - Никто не услышит мой плач. Изувеченное детство

Чаще всего она была пьяна, когда решала нанести очередной визит в гараж, и всегда лезла в драку с отцом, если удавалось его спровоцировать. Папа просил своих приятелей отвести меня в офис, видя, как мама, пошатываясь, входит в мастерскую, и мы наблюдали за их баталиями из окон кабинета. Тогда я уже понимал, что не люблю собственную мать. Я боялся ее и, наблюдая за сценой через грязное стекло, я все сильнее хотел остаться с отцом и Мэри.

«Иди к мамочке», – говорила мама и раздвигала руки в стороны, как будто ждала, что я радостно побегу в ее объятия. Но я не мог пошевелиться – страх сковывал меня даже от одного взгляда на нее. Даже зная, что отец рядом и может меня защитить, я все равно писался от испуга, когда мать на меня кричала. Казалось, что она всегда орала, нападая на всех и кидаясь гаечными ключами и другими инструментами. Если ей удавалось подобраться к отцу достаточно близко, она расцарапывала ему лицо и глаза, пока он старался обуздать ее.

Папа старался избегать драки с мамой и обычно звонил своей сестре Мелиссе, живущей неподалеку, чтобы пришла и помогла разобраться. Тетя Мелисса любила отца, как и все остальные, и была готова на все, чтобы защитить своего «маленького братишку». Она мгновенно оказывалась в мастерской, и на внешнем дворе между двумя женщинами происходила очередная грандиозная драка с тасканием за волосы, пощечинами и ударами что есть силы. Тетя Мелисса всегда побеждала, так что вскоре мама стала удирать, едва увидев ее на горизонте, ныряла в стоявшую под парами машину с очередным пьяным дружком из бара, который привез ее сюда. Они смывались так быстро, как будто только что ограбили банк. Думаю, маме нравилось устраивать подобные спектакли.

Агрессия продолжалась – мама постоянно звонила домой и на работу и появлялась в поисках конфликта. Она царапала папину машину, разбивала окна в доме Мэри и предпринимала много чего другого, что приходило ей в голову во время кампании мести и ненависти. В конце концов, Граэму, владельцу мастерской, пришлось сказать отцу, что постоянные сцены с участием мамы должны прекратиться, потому что это отпугивает клиентов и мешает бизнесу. Граэм не мог допустить подобные случаи в гараже, ведь клиенты попросту боялись заезжать внутрь. Он позвонил как-то вечером отцу и предложил встретиться на следующий день, чтобы обсудить план действий. Папу и Мэри занимали те же мысли.

– Джо не должен быть свидетелем подобных сцен, – говорила Мэри. – Тебе нужно оставить его со мной. Ему пять лет, скоро он пойдет в школу, а до тех пор я смогу за ним приглядывать.

– Нет, нет, – папа был непреклонен. – Лэсли сразу же придет сюда, чтобы забрать его. К тому же ему нравится бывать в мастерской.

Это был смелый шаг Мэри – предлагать присмотреть за мной, ведь она боялась мамы не меньше других. Ее не боялась только тетя Мелисса. Мама была крепкой женщиной, с желанием и возможностью сильно бить. Она могла вырубить взрослого мужчину с одного удара, что уж говорить о такой малышке, как Мэри. Отец и Мэри обсуждали все это ночь напролет, и в конце концов папа согласился, что я должен остаться дома хотя бы на следующий день, когда он будет разговаривать с Граэмом о сложившейся ситуации.

Так что на следующее утро я остался с Мэри, а папа ушел и вернулся во время ланча, чтобы взять инструменты, специальный набор инструментов, которым он очень дорожил и никому не позволял трогать, даже приятелям в мастерской.

– Я сказал Граэму, что добьюсь судебного запрета, чтобы она держалась от мастерской подальше, – сказал папа. – Но он считает, что если Джо какое-то время не будет приходить в мастерскую, то и она не станет появляться.

Я стоял и слушал их разговор, пока отец собирал свои инструменты. Перед уходом он обернулся и посмотрел на меня.

– Хочешь пойти на работу с папой? – спросил он, подмигнув.

– Нет, – сказала Мэри. – Что скажет Граэм, если узнает?

– Сегодня Граэма не будет в мастерской, – успокаивающе ответил папа. – Все в порядке. Еще разок. Джо это не повредит.

– Мне это не нравится, Уильям, – запротестовала Мэри. – Тебе не стоит рисковать своей работой.

– До этого никогда не дойдет, – настоял папа, и Мэри отпустила меня.

Тот день я не смогу забыть до самой смерти, потому что моя жизнь изменилась навсегда. Я могу вспомнить мельчайшую подробность самого незначительного события того дня, потому что детали настолько запечатлелись в моей памяти, что до сих пор являются мне в кошмарах. Взявшись своей ладошкой за большие папины пальцы, я пошел к машине, не имея ни малейшего представления о том, что моя жизнь, какой я ее знал, подошла к горькому концу.

Стоял холодный, ветреный февральский день. Мы с папой только-только подъехали к мастерской и припарковались на обочине. Один из механиков – папин хороший друг по имени Дерек – рукой подозвал его к машине, стоящей на одной из платформ.

– Уильям, чувствуешь запах бензина? – спросил Дерек. – Я уже все осмотрел, но не могу понять, откуда он идет.

– Возвращайся в машину, – сказал мне папа. – Это займет всего минуту.

Мне хотелось помочь ему с этим делом, но я не стал просить, потому что знал, что он не разрешит. К тому же папа сказал, что придет за мной, как только разберется с этой проблемой. Он много раз объяснял, что двигатель – опасная штука и что не может рисковать, позволяя мне играть рядом, если занят и не в состоянии присматривать за мной все время. Отец требовал от меня не так уж много, когда брал с собой, но это была как раз одна из таких просьб.

Он закрыл меня на ключ в своем «капри», и я видел через лобовое стекло, как они с Дереком пошли осматривать сломанный двигатель. Я был не против подождать в машине. Мне нравилось бывать с папой в мастерской, хотя он и сказал, что это может стать последним нашим совместным походом к нему на работу из-за всех тех проблем, которые доставляла мама.

Я сидел за рулем в водительском кресле и с грохотом вращал по кругу рычаг переключения передач, пытаясь повторить то, что видел, когда папа вел машину. Я боготворил отца и старался подражать ему во всем. Я уже не волновался по поводу закрытых дверей, потому что теперь отлично знал, как они открываются. Папа очень подробно мне все объяснил после того случая с ручным тормозом. Но я бы и не смог не послушаться, потому что очень его любил. Если папа сказал мне оставаться в машине, то я так и сделал. Ни разу в жизни ему не пришлось поднять на меня руку, потому что я никогда не давал повода. Я бы пошел за ним на край света, не поставив под сомнение ни единого его слова.

Через лобовое стекло я видел папу, лежащего на грязном полу мастерской в рабочем комбинезоне и залезающего под машину, чтобы посмотреть, возможно ли найти протечку бензина. Подобную картину я видел сотни раз.