Светлана Талан - Не упыри

– Красивая? – меня будто ошпарили. – Эта толстозадая корова с выменем вместо груди – красивая? Да вы что, слепые? «У нашей Наталии четыре метра в талии», – язвительно продекламировала я.

– Марийка, ну хватит! Давай не будем ссориться. Хорошо?

– Я видела вас сегодня в учительской.

– Мы просто общались.

– Не слишком ли тесно общались? Ты даже дом не запер, так торопился пообщаться! – Я не выдержала и сорвалась. – Ты так с ней там любезничал, что даже меня не заметил! Я все видела! – закричала я, едва не плача. – Ты влюбился? Я тебе уже не мила?

– Не говори глупости! Если я и поболтал с ней несколько минут, это еще не повод, устраивать скандал. Не знаю, что тебе взбрело в голову, но твои подозрения не имеют никаких оснований. Мне никто не нужен, потому что у меня есть ты.

Роман шагнул ко мне, обнял за плечи и притянул к себе. Я уже не могла сдерживаться и разревелась.

– Ну все, все, хватит хлюпать, – приговаривал он, поглаживая мое плечо. – Не надо плакать, скоро дети вернутся. Ты же не хочешь, чтобы они увидели тебя в таком состоянии?

– Нет, – проговорила я, утирая слезы.

– Прости, что заставил тебя волноваться.

Я промолчала. Пошла и умылась. Пора готовить ужин детям. Не знаю, верить Роману или нет? Нельзя жить под одной крышей с человеком, которому не доверяешь. Может, я и не такая аппетитная и толстозадая, как Галина Петровна, но в нашем доме не будет места недоверию и подозрениям. Попытаюсь забыть этот неприятный случай. Я не имею права не верить Роману.

Я ошиблась! Роман меня обманул! Через несколько дней после нашей ссоры вечером я наводила порядок на нашем общем рабочем столе. Время было позднее, все уже спали. Я взяла записную книжку Романа, чтобы положить ее в ящик стола, и внезапно заметила, что в ней вместо закладки лежит ручка. Я машинально открыла блокнот. На страничке было что-то написано готическими печатными буквами. Писал Роман – в этом не было сомнений. Я уже собралась закрыть записную книжку, потому что ничего не поняла – в школе и институте я изучала французский, но вдруг в глаза мне бросилось первое слово. «Галина!» – было написано там немецкими буквами, но по-украински. Дальше разобрать было уже несложно. Роман приглашал Галину Петровну завтра вечером на свидание у моста.

Мой прекрасный мир любви рухнул в одно мгновение. Это был полный крах нашей супружеской жизни, нашего счастья, всего-всего, что так бережно накапливалось в нашей семье на протяжении многих лет. Первым моим желанием было пойти в спальню и швырнуть в лицо Роману эту записную книжку, но я ощущала такую слабость, такую физическую и душевную опустошенность, что поняла – на это у меня не хватит сил. И отдаст ли Роман записку этой корове? Может, утром он поймет, что ошибался, и выбросит ее на помойку, а я раньше срока затею ссору? Я не любила принимать решения наспех, поэтому проглотила, не запивая, несколько таблеток валерьянки и пошла спать.

Таблетки не помогли, и я всю ночь не смыкала глаз. В голову лезли гнетущие мысли, и с утра голова у меня трещала, как переспелый арбуз. Роман был в приподнятом настроении.

– Найди мне на сегодня замену, – попросила я его. – У меня страшно болит голова.

– Хорошо, – сказал он.

– Накорми детей.

– А ты?

– Я не хочу есть.

Как только Роман ушел, я заглянула в ящик стола. Записной книжки в нем не было.

Вечером он побрился. Я слышала, как он что-то напевал, брызгая на себя одеколоном.

– Ты куда-то собираешься? – спросила я.

– Да. По делам. Дела, дела, куча дел, совершенно нет свободного времени, – весело проговорил он.

Я старалась не смотреть на него.

– Так куда ты?

– В сельсовет. Договорились встретиться с председателем.

– В такое время?

– Да. В шесть вечера.

Именно на это время Роман назначал свидание другой женщине в своей записке.

– Не лги мне, – спокойно сказала я, потому что к этому времени так истерзала себя, что уже не испытывала никаких чувств.

– Я говорю правду.

– Ты думал, я не смогу прочесть твое послание Галине Петровне? Детский сад! Это просто смехотворно!

Роман покраснел как рак. Он так растерялся, что только открывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная из воды.

– Ты рылась в моих вещах?

– Это все, что ты можешь сказать?

– Я действительно собирался в сельсовет, – запинаясь, проговорил он.

– А как же Галина Петровна? – мне удалось изобразить что-то вроде улыбки.

– Она очень красивая женщина! – вырвалось у него. Мгновенно поняв, что сболтнул что-то не то, он спохватился: – Мне действительно нужно в сельсовет.

– Ну так иди!

Роман торопливо вышел, хлопнув дверью. Я вздрогнула, словно меня огрели кнутом. Почудилось, что это не дверь закрылась за Романом, а мне перекрыли кислород. В голове все затуманилось, в ушах зашумело: «Все! Конец!» Я едва не упала, но вдруг почувствовала на себе чьи-то взгляды. Повернула голову – на меня вопросительно смотрели четыре пары детских глаз. Они не должны видеть мое отчаяние. Дети ждали моей реакции, потому что слышали все до последнего слова.

– Достаньте сумки и соберите самое необходимое, – сказала я. – Мы уезжаем отсюда.

– Куда? – спросил Миша.

– К дедушке.

Никто из детей не пошевелился.

– Быстрее, иначе мы не успеем на последний рейс автобуса, – приказала я и отправилась собирать свои вещи.

Отец все понял, как только мы появились на пороге, да еще и с вещами. Тень печали промелькнула на его лице, но он взглянул на внуков, и выражение его лица смягчилось.

– Проходите, мои хорошие, – пригласил он.

Отец начал не с допроса. Он проводил детей в комнату со словами:

– Выбирайте себе кровати, складывайте вещи, а я приготовлю что-нибудь перекусить. Проголодались?

На меня вопросительно смотрели детские глаза, но никто из них не произнес ни слова.

– Проголодались, – ответила я за всех. – Мы еще не ужинали.

Мы с папой пошли на веранду. Я стала чистить картошку, а папа разжег керогаз. Желудок мой играл марши, потому что уже больше суток у меня во рту не было даже маковой росинки. Вспомнилось, как мама жарила сало, а потом готовила на нем яичницу. Запах горящего керосина смешивался с запахами подрумяненного сала и яиц. Если приготовить такое блюдо на газовой плите, вкус будет совсем не тот. На мгновение мне показалось, что я снова вернулась в детство – но не в самое раннее, голодное, а в те времена, когда я уже была подростком. Наверно, мы всякий раз возвращаемся в детство, когда приезжаем в родительский дом, в семейное гнездо…

Ужин я отнесла детям в комнату. Даринка взялась всех накормить. Папе и себе я положила картошку и яичницу в миски и поставила их на стул на крыльце. Принесла две маленьких скамеечки, и мы с отцом уселись, чтобы поговорить наедине. Пес Туман, которого папа на ночь отпускал побегать, радостно завилял хвостом, освободившись от бремени цепи. Повел носом и, учуяв соблазнительный запах, уселся перед нами, то и дело облизываясь.