Джеймс Боуэн - Подарок от кота Боба. Как уличный кот помог человеку полюбить Рождество

Люди выныривали на улицу, вжав голову в плечи, и старались ни с кем не встречаться взглядом. Напрасно я старался перекричать чаггеров, которые остервенело трясли ведерками. Никто меня не слышал.

Бобу царящая вокруг суматоха тоже действовала на нервы. Он давно привык к шуму лондонских улиц, но ведерки со звенящей в них мелочью выводили его из себя. Кот лежал, свернувшись клубком, и щурился – верный признак, что ему неуютно. На чаггера, который прошел мимо, он даже зашипел. Я тоже был близок к тому, чтобы потерять самообладание. За полтора часа мы продали всего два номера журнала! Такими темпами мне на обратную дорогу не хватит, не то что на газ и электричество.

Но поскольку я не первый год работал на улице, то знал, что дела в любой момент могут пойти еще хуже. Так и случилось.

Я как раз продавал журнал своему постоянному клиенту, когда один из чаггеров вторгся на мой участок. Крупный парень ростом под шесть футов щеголял ярко-желтым нагрудником. Он только что выскочил из метро и теперь отступал в нашу с Бобом сторону, неистово размахивая ведром.

– Эй, парень, поаккуратнее! – сказал я так вежливо, как только мог, когда до нас осталось не больше двух футов [5].

Верзила вежливостью утруждать себя не стал.

– Проблемы? – с вызовом спросил он. – У меня столько же прав стоять здесь, как и у тебя. – И чаггер сунул мне под нос ламинированный бедж.

Я смерил его негодующим взглядом, но предпочел не связываться.

Боб жался к моим ногам – чаггер в буквальном смысле загнал его в угол. Коту явно было не по себе от такого соседства. Я наклонился, чтобы взять рыжего на руки, а чаггер дернулся в нашу сторону и наступил на рюкзак, на котором сидел Боб.

Тут рыжий не сдержался и снова зашипел.

– Эй, полегче! – рявкнул я. – Ты чуть на моего кота не наступил.

Он посмотрел на Боба и презрительно фыркнул:

– А что это животное вообще тут делает?

Тогда я решил, что с меня хватит. Я рывком развернул к себе наглеца и объяснил кое-что про нас с Бобом и про то, по какому праву мы здесь стоим. Парень тоже за словом в карман не лез, и наши крики в конце концов привлекли внимание полицейского, патрулировавшего район. Он разнял нас и не слишком приветливо поинтересовался:

– Вы, двое! Что случилось?

К чести полицейского должен сказать, что он во всем разобрался и потребовал, чтобы верзила убрался с моего участка. Чаггер отошел в сторону, но продолжал злобно коситься. Я понял, что после ухода полицейского он, скорее всего, снова примется за старое, и решил, что нам с Бобом пора уходить. Быстро собрав вещи, я проскользнул ко входу в метро. Когда парень обернулся, мы уже были по ту сторону турникетов и спускались вниз на эскалаторе.

Я надеялся, что смогу продать несколько журналов на Ковент-Гарден, а если не получится, то достану гитару. Возвращаться домой смысла не было. Зима не собиралась давать слабину, и я рисковал оказаться запертым в четырех стенах на месяц. Месяц без газа и электричества.

В метро было теплее, чем на поверхности. Пассажиры по большей части улыбались Бобу и смотрели на него с восхищением, но, конечно, нашлись и недовольные.

– Как не стыдно мучить несчастное животное? – проскрипела одна старушка.

– Не переживайте, мадам, с ним все в порядке, – поспешил заверить ее я, но сердобольная дама в ответ принялась читать мне лекцию о том, как нужно обращаться с котами.

Что ж, такое с нами случилось далеко не в первый раз. Три года назад Боб решил, что я достоин стать его хозяином. Он мог – и до сих пор может – уйти в любой момент, но ему нравится жить со мной. Но в этот раз я слишком устал и замерз, чтобы объяснять случайному попутчику очевидные вещи, да и голова была забита невеселыми мыслями о предстоящем Рождестве. Я вышел на следующей станции, пробежался вдоль поезда и сел в вагон, где народу было не так много. К счастью, до конца поездки к нам больше никто не приставал.

Я знал, что за продажу «Big Issue» не на своем участке меня по голове не погладят, поэтому собирался спросить разрешения у Сэм, координатора продавцов на Ковент-Гарден. К сожалению, ее нигде не было видно, так что я достал гитару и нашел свободное место в конце Джеймс-стрит, рядом с площадью, где выступал уже не раз.

Играть на морозе – настоящее мучение. От холода гитара постоянно расстраивается, а струны могут и вовсе лопнуть. Но стоило мне начать играть, как я понял, что главная проблема не в инструменте, а во мне. Одна из покупательниц на станции «Эйнджел» заметила, что у меня жутко мерзнут руки, и подарила мне перчатки без пальцев. К сожалению, сейчас от них было мало толку. От ледяных металлических струн подушечки пальцев горели огнем, руки сводило, и я боялся даже представить, что думают о моей игре прохожие.

Впрочем, вряд ли они вообще меня слышали. На улице было не протолкнуться от выступающих – музыкантов, клоунов и живых статуй. Все пытались привлечь внимание, и на Джеймс-стрит царила ужасная какофония. Я понял, что без усилителя мне тут ловить нечего, и решил перебраться на Нил-стрит. Там народу было поменьше, и я хотя бы сам себя слышал.

Перейдя на новое место, я первым делом выудил из карманов мелочь и подсчитал, сколько денег заработал за день. Десять фунтов за пять часов. Удручающие результаты.

На Нил-стрит царила удивительная атмосфера. В магазин, торгующий американскими куртками, набилась толпа туристов, они не ожидали от погоды такого коварства и теперь пытались купить себе что-нибудь теплое. Перед знаменитым кофе-шопом на Монмут-стрит змеилась очередь из лондонцев, желавших согреться обжигающим напитком. Но большинство магазинов, баров и ресторанов уже закрылись, и народу на Нил-стрит было не так много. После Ковент-Гарден казалось, будто мы попали в другой мир.

Мы с Бобом расположились перед магазином верхней одежды; несколько прохожих остановились, чтобы познакомиться с котом и сфотографировать его (рыжий всегда отличался фотогеничностью). Вскоре в чехле от гитары заблестело несколько монет, но я чувствовал, что моим наполеоновским планам сегодня не суждено сбыться.