Джонатан Литэм - Сады диссидентов

Бродяги попадались и белые, и черные, и сами они прекрасно сознавали эти различия. Какую бы жалкую жизнь они ни вели, как Робинзон и Пятница, разбившиеся о рифы Бауэри, – одни отщепенцы все равно способны были с предубеждением смотреть на других, а те другие – нести еще более тяжкий крест. Томми и Мирьям делили гамбургеры и сигареты поровну – всем, кто к ним подходил, независимо от цвета кожи, однако, когда выбирали истории из жизни бродяг, они отдавали предпочтение потомкам рабов. У нас тут есть свои черные .

Бауэри – вот Дельта, лежащая прямо у твоего порога. Остается лишь нырнуть в эту грязь вместе с еврейкой и с черными.

Наконец-то робость отброшена, можно присоединиться к балу!

Говард Или поведал, что он происходит от эфиопских царей и был первым чернокожим членом организации “Индустриальные рабочие мира”, а когда-то собственноручно сшил костюм для Теодора Рузвельта. Альфонсо Робинсон, бывший повар в столовой и сторонник френологической науки, подарил им фигурки людей, сделанных из использованных спичек. У человечков были даже крошечные пенисы-щепочки. Бернард Биббз его перещеголял – после беседы умудрился показать Мирьям свой член в коридоре. Впрочем, его рассказы оказались так хороши, что грех было их не использовать, и парочка решила не сердиться на беднягу.

Томми раздумывал: надо ли рассказать Мирьям о том, что мальчишки в Ольстере обзывали католиков ниггерами?

Ты же всегда сам был виноват, правда? Сам преграждал себе путь к жизни?

Но теперь-то, когда она рядом, все по-другому.

– Значит, эти песни названы подлинными именами тех самых бродяг, – задумчиво проговорил Рокич.

– Да, – сказал Томми. – Эти песни и есть те самые бродяги. Между ними нельзя проводить границу.

– Я понимаю. Я просто думаю, нет ли здесь каких-нибудь юридических тонкостей, не придется ли тебе все-таки изменять имена. Но, – тут Рокич воздел руку – то ли как дзэн-буддист, то ли как индеец-апачи голливудской выделки, – к этому вопросу мы вернемся позже.

– Это такая форма. Я называю ее живым блюзом , – сказал Томми. – Ее суть в том, что я вообще не даю звучать своему голосу – я просто свидетельствую от имени других.

– Мне по душе то, что ты говоришь, и, по-моему, это очень привлекательный материал. Да, очень прочувствованный материал. И мне бы искренне хотелось поработать с тобой, Томми. По-моему, нам нужно теперь очень обдуманно поговорить с твоими братьями наедине. Если ты меня понимаешь. Вот я гляжу на твою невесту и вижу – она-то понимает. Может быть, она уже сказала тебе то же, о чем я думаю?

Мирьям улыбнулась.

– Она хочет, чтобы об этом сказал я. Она уже заставляет меня нервничать, Томми. В хорошем смысле, конечно. Молчаливое партнерство. На переговорах обычно недооценивают эту тактику. Пусть они придут к тебе.

Хотя на стене и висела в рамке маленькая акварель с Фудзиямой, Рокич все равно оставался полной противоположностью буддиста. Этот прозорливец почти что струсил, когда Томми привел к нему в контору девушку-еврейку. Я же привел еврея к еврею, подумал Томми, явился с собственным еврейским умом. Нечего и стараться разгадать Город-Головоломку, проще жениться на его типичной представительнице, на его “гении места”. Мирьям Циммер была для Нью-Йорка тем же, чем Зеленый Человечек – для леса. А в Саннисайд-Гарденз она была единорогом, гулявшим в обнесенном стеной саду. Я женюсь на еврейском единороге! Он опустил пальцы на струны и, не перебирая их, мысленно проговорил-пропел: Я привел еврейку к тебе, и теперь тебе не по себе . Любая речь, любая фраза, подумал он, превращается теперь в песню.

– Ты должен их бросить.

Пожалуй, все-таки не любая.

– Я исхожу из того, что это не табу – произнести вслух то, о чем каждый из нас сейчас думает.

Мирьям заговорила – впервые после того, как Томми представил ее Рокичу и все расселись у стола.

– Мистер Рокич хочет сказать, что тебе нужно покинуть трио “Братьев Гоган”, Том.

– Просто Уоррен, хорошо? Да, я так и знал, что в этой комнате вовсю работает еще одна голова. Я слышал, как ты говоришь, Томми, но всякий раз, когда ты говорил, я слышал еще, как она думает . Тебе стоит прислушиваться к словам твоей дамы. Кстати, я несказанно счастлив за вас обоих.

У Томми возникло ощущение, что он бредит. Ну конечно, он ведь и пришел сюда именно за тем, чтобы это услышать. Или, скорее, его привела сюда Мирьям, потому что, как понимал Рокич, именно она подбила Томми попросить об этой приватной встрече.

– Трио “Братья Гоган” – безусловно самая банальная группа в моем послужном списке, Томми. Я держу ее только из лояльности и забавы ради, ну, и потому что концерты легко устроить, что конечно же способствует хорошей карме для всех. Но будущего у группы нет. Когда ты присоединился к братьям, ты стал лучшей частью трио. То, что было банальностью в пятьдесят шестом, когда ко мне впервые пришли Питер и Рай, было все-таки хорошей банальностью для пятьдесят шестого – эйзенхауэровская экзотика. Ирландия была тогда абсолютно богемной темой. А в шестидесятом Ирландия, можно сказать, вышла в тираж. С таким же успехом “Братья Гоган” могли бы играть и рок-н-ролл.

В последнее время Томми и так почти непрерывно будто бредил наяву. Томми был пьян Мирьям, пьян тем, что происходило между их голыми телами на голом матрасе, на голом полу, под окнами без занавесок, а раз они лежали на полу, то снаружи никому ничего не было видно. В почти голой квартире на Мотт-стрит царил куда более естественный минимализм, чем тут, в “дзэнской” конторе Рокича. А еще Томми пьянел от рассказов отщепенцев из ночлежек, его до глубины души трогали все эти печальные подробности, и он понимал, как сильно все это влияло на его творчество. Такие дары не достаются кому попало, просто так. Томми впервые почувствовал себя не просто исполнителем музыкальных номеров, а музыкантом. Да, он оказался в надежных руках – в руках этих двух евреев. Пускай талант Томми и пассивен по природе, пускай он не столько излучает собственную энергию, сколько становится призмой, сосудом для выбросов чужой энергии, – он все равно талантлив. Он женится. У него будет верное руководство. Так что пусть его разлучает с братьями хитрость этой парочки – хитрость, на которую он сам никогда бы не решился. Евреи же мастера на хитрости. Томми решил, что такое антисемитское клише ему простительно: оно было вызвано безоговорочным и благоговейным восхищением.

– Сейчас такие прочувствованные песни на социальные темы пользуются большим спросом, они завораживают слушателей, и им хочется верить, что поют их не только такие, прости Господи, стариканы, как Пит Сигер, но и певцы помоложе. У тебя очень здорово получились эти блюзовые рефрены, мне хочется, чтобы ты продолжал в этом духе. И думаю, такой альбом я бы сумел пристроить в серьезную компанию хоть сегодня. Ты даже не представляешь – кто у меня вынюхивает всякие новости! Недавно один интересовался: нет ли у меня на счету кого-нибудь такого – вроде белой Одетты! Просто невероятно: сидит где-то компашка алтер-кокеров, старых хрычей, и мечтает о белой Одетте . Один вопрос: ты случайно не дебютировал перед “Братьями” с этими песнями?