Юргис Кунчинас - Via Baltica (сборник)

Мы нашли бутылку, допили остатки и поковыляли домой. Очухался я примерно в полдень и сразу вспомнил: скоро свидание с Зиной и надо что-нибудь принести. А в магазине как раз перерыв. Сунулся с заднего входа, дал рубль сверху и принес к вокзалу три пузатых «пузыря» – откуда мне было знать, сколько понадобится. Это я в армии пристрастился к вину: прямо возле аэродрома – сельпо, были бы деньги! И специально для возлияний нашли заброшенный склад; а вообще «чернила» заливали прямо во фляги. Насчет фляг имелось особое предписание, поскольку войско страдало не только от триппера, но еще и от поноса. Во флягах полагалась кипяченая вода. Но вино было даже очень даже кстати.

Зина уже стояла под тополем.

– Ты теперь шагов на десять отстань от меня, – попросила она. – Не хочу, чтобы нас тут все видели.

Обидно, хотя чего уж там… Я с расстояния в десять шагов любовался ее силуэтом. Зина была крупная, но при этом стройная, попадаются и такие фигуры. Не Джина Лоллобриджида, конечно, но и не образина, это уж точно. Следила бы только за своими формами, а личико у нее – не придерешься: глаза большущие, нос с горбинкой, волосы густые и темные. Мадонна! Так мы дошли до общаги, это рядом с казармами, там она свернула. На углу коротко обернулась и подмигнула мне. Я знал, в какую комнату мне идти, Зина предупредила заранее. Помнится, это был третий этаж. Ага, третий – я потом еще боялся прыгать с такой высоты, потому что внизу асфальт. Но об этом потом, не теперь. А сейчас она быстро вошла и опять оглянулась, вижу ли я ее.

Я прошмыгнул мимо вахтерши; та меня заметила краем глаза, буркнула для порядка деревянным голосом что-то вроде: «Ты куда? Стой! Документы! А меня уже след простыл».

Общаги я повидал, и эта была в точности, как другие, – грязная, с выбитыми ступеньками, душная, затхлая и к тому же сырая. Как только я вошел, Зина сразу за мной заперла. Я присел на кровать, закурил, а Зина стянула через голову платье, оставила только лифчик и трусики. Дышать было нечем. Она тоже взяла сигареты и села рядом.

– Может, хлебнем для начала? – спросил я зачем-то.

– После, после, – она ответила она сдавленным голосом и дернула меня за руку. Я стал расстегивать лифчик, а там три крючка, ну и ну! До чего она быстрая, всхлипнула, закусила губу и вонзила ногти мне в спину. Красивая: волосы разметались, рассыпались по лицу, зубы сияют… Потом она тихо лежала, а я сел и налил стакан вина.

– Жарко, – сказала она, – развезет раньше времени.

Выдула свой стакан, как школьница – банку сока.

– Хорошо тебе, – она еле заметно вздохнула. – Вернулся из армии, теперь уедешь куда-нибудь, женишься… Вдруг тебе повезет? А нет – опять все у тебя все впереди… Здорово мужикам!

Утешила, называется. Разговорилась. Вино было градусов 18, я тоже прихлебывал.

– А вот мне… – пожаловалась она и легла ничком: попа белая, а на спине красный шрамик. – Все, хана! Работа, еще этот ребенок, ты знаешь, родители, общагу и ту не дают. Мне, думаешь, жить по-людски не хочется? Еще как! Ты считаешь, такая моя судьба – быть подстилкой? Ладно, не дуйся, это не про тебя.

– А про кого?

– Про кого!.. Знаешь, вот выпью, расслаблюсь, и жалко мне вас, мужиков, такие вы все неуемные, так вам этого хочется…

– А вам не хочется?

– Нет! Не со всеми! Ты мне сначала понравься!

Раскричалась и тут же утихла. Я перевернул ее навзничь. Богиня (как сказал бы лейтенант Корнев, мой командир)! Ну не богиня, а все-таки. Молодо было. Мне двадцать с хвостиком. Зине и того меньше. Живи, радуйся! Правда, я понятия не имел, чем заняться после этой долбаной армии. А Зина не знала, куда девать свои прелести, ребеночка, ненавистную службу и прочее, что в просторечии именуется жизнью. Как-то нескладно все. Помню, Зина хотела поступить в педагогический, на русское отделение, что ли, но провалилась, сбегала замуж, ребеночка родила. А теперь – приехали! Другая дуреха не стала бы переживать, портнихи, к примеру, зашибают неплохо, но Зина-то, Зина, она ведь наверняка мечтала о сцене, о телевидении и кино! Еще бывают какие-то курсы, но теперь это по боку, все, как она говорит, «хана». А как ей нравится, когда помногу, подолгу, ну, «это самое»! Вот и теперь она гладит мое бедро, потом выше. Ты понял: я отдохнула…

Во второй раз вышло подольше, она не торопила меня, подыграла по-своему, с тонким знанием дела.

Я уже стал хмелеть, и Зина сказала:

– Знаешь, ты оставайся, Рита все равно не придет. А я отлучусь ненадолго. Отпрыска заберу из сада, заброшу домой. Выпей, покемарь, а вечерком я еще чего-нибудь принесу. Лады?

Этот план мне почти понравился.

– А когда ты назад?

– Вечером. Только ты никого не пускай, запрись. Нет, лучше давай я тебя запру. Чтобы не смылся!

Вот и пришлось потом прыгать в окно. Нет, никто ко мне не ломился. Я допил вино и заснул, а продрал глаза – на улице темень. Ни Зины, ни выпивки, сигарет всего две, одну я высмолил сразу. А времени – полночь. Общага, чувствую, еще гудит, бурлит, громыхает, а я сижу взаперти, даже огня не зажечь. Надоело! Тогда я открыл окно, глянул вниз и… испугался. Был как бешеный, так хотелось еще выпить.

Она объявилась в первом часу – вся грязная и лохматая. Я ни о чем не спросил, только смотрел на нее.

– Чего пялишься? – взъелась она. – Изнасиловали меня, понял? Можешь валить отсюда!

Потом успокоилась, хорошо еще сигарет с собой прихватила.

– Главное – недалеко отсюда. Тихий такой, черт, я даже не поняла, откуда он взялся!

Небось, довольна, почему-то подумал я и уже собрался на выход.

– Не дури, оставайся, – остыла Зина. – Придумаем что-нибудь, не уходи. Он и бутылку, зараза, отнял! Ты не бойся, я у него на пальце кольцо золотое видела, он женатый.

Она помолчала.

– Деньги у тебя еще есть?

Я помотал головой: уже нет. А на Зину что-то нашло, она стала рыться в шкафу у подруги и – о чудо, нашла десятку. Разве не чудо?

– Куда с ней теперь? – засомневался я. Выпить хотелось жутко.

– Хо! – расхохоталась Зина. – К вахтерше, она-то найдет, будь спок.

– Только ты больше не пропадай!

Она погрозила мне кулаком. Не пропала, приволокла бутылку водки и две бутылки вина. Такая была дешевизна. Пируем! Она не пьянела, только слегка побледнела, но стала краше. Быстро ополоснулась под душем, надела рубашку подруги и показалась совсем красавицей. Я опять захотел.

– Нет, – сказала Зина, – теперь погоди. Я тебя не измажу, но ты погоди, ладно?

Она налила мне водки, но выпила все сама, даже тост сказала:

– Чтоб тебе густо было!

А больше мы и не виделись. Про мое густое везение – речь отдельно, но Зине, впоследствии Джине, вот кому было несладко! В наш городок понаехали австрияки возводить комбинат, и как оживились местные дамы! Джина сразу же одного «закадрила». Зацепила намертво, не отпускала его ни на шаг, даже решила, что всерьез его любит. Такой ничего из себя австриец – высокий, рыжеватый, в веснушках. Я их видел однажды в том ресторане. Правда, он очень некрасиво себя повел – уехал на Рождество, оповестил всю Австрию, что скоро обвенчается с Джиной, но попал в катастрофу и на месте погиб!