Джордж Сильвестр Вирек - Обнаженная в зеркале

– Джузеппе говорит, что когда-то в этой таверне пили грог моряки с флагмана адмирала Нельсона. Но это было во времена его прапрадедушки.

Адам напряг свою память. Эскадра Нельсона пришла в Неаполь в конце 1790-х. И это было начало знаменитого романа адмирала и леди Гамильтон.

– Джузеппе, – шутливо заметила Стелла, – мне кажется, ты даже толще, чем твой отец.

Все рассмеялись, включая Джузеппе, который казался польщённым. Толщина здесь считалась признаком процветания.

– Не прикажете ли подать бутылочку «Кьянти», ещё довоенного урожая? – почтительно спросил он.

– Прекрасно, – ответила Стелла, – однако, – она подмигнула хозяину, – чего бы мы действительно хотели, так это незаметно выскользнуть отсюда через маленькую заднюю дверь. Ну, ты знаешь…

И вновь подмигнула.

Вложив несколько долларов в руку ошеломлённого владельца, она повела Адама к раздвижной двери, скрытой от посторонних глаз старым холодильником.

– Открой, – приказала Стелла.

Её зрачки были неестественно расширены и сверкали; Адам видел такие глаза у голодного питона. Однако этот зловещий блеск прошёл так же быстро, как и появился. Стелла вновь приняла облик светской женщины, полностью владеющей собой.

Дверь за ними быстро закрылась, и они оказались в пыльном туннеле, где стоял тяжёлый запах. Пройдя по нему, они вышли через другую дверь на тёмный задний двор.

Стелла пересекла его. Высокие каблуки стучали по камням, словно она отбивала ритм для пляшущих молодых сатиров.

Она трижды постучала в дверь. В ней открылось окошко, показалось чье-то лицо.

«Словно притон, где незаконно торговали спиртным в Штатах в старые времена, или лондонский ночной частный клуб», – подумал Адам.

Загадочность места заинтриговала Адама, он почувствовал, как у него закипела кровь, несмотря на то, что чувство пристойности было оскорблено, как и его обоняние. Они вошли в прихожую с красными плюшевыми портьерами и непристойными гравюрами на стенах. В воздухе стоял тяжёлый, неприятный запах дешевых духов.

Женщина, закованная в броню жировых отложений, приветствовала их гнусной улыбкой. Толстый слой белой пудры, поверх которого были наложены румяна, покрывал лицо Мадам, скрывая пористую кожу на обрюзгших щеках. Огромные груди непристойно выпирали из корсажа неопрятного розового платья; большие ноги – ноги крестьянки – втиснуты в расшитые серебром туфли, которые ей явно малы.

– Совершенно очевидно, что нам не следует оставаться здесь. Это место не для тебя, – прошептал Адам Стелле.

Та шикнула на него.

– Как идут дела? – весело обратилась она к Мадам. – Та комната, крайняя, с купидонами, на втором этаже – она сейчас свободна?

– Синьора ошибается, – пробормотала толстуха. – Наш дом современный. У нас нет купидонов. Возможно, синьора имеет в виду кабинет с зеркалами?

– Да, конечно, – охотно согласилась Стелла. – Мне нравится эта комната. А давно умерла мамаша Барберина?

Старая карга покачала головой.

– Я не знаю никого с таким именем. Моей предшественницей в этом заведении была синьора Морена. А я – мамаша Бабетта.

Стелла перебросилась с хозяйкой ещё несколькими неразборчивыми фразами. Потом взяла Адама за руку.

– Разве тебе здесь не интересно? Я заказала комнату с зеркалами.

Они последовали за Мадам на второй этаж, пройдя через просторный салон, где прыщавый пианист в потрёпанном костюме, истошно завывая, пел неаполитанскую любовную песню. На одной из кушеток сидели два матроса. Рубашки на них были расстёгнуты, открывая бурную растительность на мощных торсах. У каждого на коленях сидело по девушке, одна в слегка порванном вечернем платье, вторая в чёрных, шёлковых штанах и расшитом золотом корсаже, кое-где в винных разводах.

Адам подозрительно взглянул на мужчин. Может, это двое из тех, что увязались за ними на улице? Матросы, однако, не проявили к нему ни малейшего любопытства. На их лицах застыло тупое выражение, глаза бессмысленно смотрели в пустоту. Но их тяжёлые, волосатые руки, казалось, жили отдельной жизнью. Словно независимые от хозяев, они путешествовали по пышным грудям и бедрам проституток.

– В этом месте специально создана атмосфера крутого притона, которая щекочет нервы богатым клиентам, – прошептала Стелла Адаму. – Разумеется, они платят полиции. Железная дверь, раздвигающиеся панели, секретные проходы… Хотя во всем этом нет никакой необходимости, это усиливает ощущение таинственности и возбуждает клиентов.

Стелла с любопытством взглянула на другие пары, укрывшиеся в нишах по стенам салона, и понимающе кивнула Мадам. Потом она подтолкнула Адама, чтобы он следовал за мамашей Бабеттой по слабо освещённой лестнице в небольшую комнату, обставленную с претензией на элегантность. Отличительной особенностью комнаты были высокие зеркала, два – по обеим сторонам кровати, и одно, занимавшее почти всю стену напротив нее. Кровать была с балдахином, застелена изысканным кружевным покрывалом. Также в комнате было несколько широких диванов с разноцветными подушками в восточном стиле. На стене висела картина с изображением обнажённого юноши и двух полуголых женщин, предававшихся изощрённой похоти. Пол покрывал персидский ковер красных оттенков; он был мягким, однако Адам подозревал, что его не чистили с тех самых пор, как положили. С одной из подпорок балдахина свисала веревка, напоминавшая обвившуюся змею.

– Шампанское и сэндвичи, – приказала Стелла. – И мы будем рады пригласить к себе тех матросов и их подружек.

На лице Адама явственно отразились отвращение и злость. Стелла сделала гримасу, словно шаловливый ребенок.

– По-моему, это будет забавно.

Адам ужаснулся при мысли, что придется общаться с этими волосатыми обезьянами, которых он видел внизу, с грубыми руками и животной похотью на лицах.

– Ты ведь это несерьёзно? – с надеждой спросил он.

Стелла бросилась на кровать и принялась кататься по ней, как котенок, который хочет, чтобы его приласкали. Она учащённо дышала. Воздух в комнате был тяжёлым, наполненным ароматом духов, а также запахом, оставшимся после многочисленных побывавших здесь мужских и женских тел. Адам чувствовал, как сквозь тошноту его охватывает животное возбуждение, хотя тошнота всё же преобладала. В этот момент он не хотел Стеллу. К тому же его беспокоила мысль о матросах и их подружках на одну ночь. Однако прежде чем он сумел побороть отвращение и приспособить свою ранимую нервную систему к атмосфере борделя, двое матросов уже входили к ним вместе со своими дешёвыми девицами.

Стелла безо всякого смущения поцеловала гостей. Две маленькие проститутки чувствовали себя скованно. Одна из них опустилась на колени у кровати, на которую опять упала Стелла, и погладила её ногу, затянутую в нейлоновый чулок.