Нильс Хаген - Московские истории

– Может быть, вы зададите какие-то вопросы, представитесь, наконец? – Во мне закипало раздражение. – Что вам вообще от меня нужно?

– Узнать, что он вам поручил, – проигнорировав первый мой вопрос, сказал серый пиджак. – Куда и зачем он вас послал?

Я вспомнил фразу Петра: «Это он тебя послал?» – и понял, что превратился в футбольный мяч, который летит от одного игрока к другому. С другой стороны, стало немного легче понимать, что происходит – это люди Владимира или Альберта, которые следили за квартирой Петра. Обнаружив меня сперва входящим, а затем выходящим из квартиры, они получили указание провести беседу и выяснить, о чем мы говорили.

Что ж, все ожидаемо и понятно. А если учесть, что большинство работников служб безопасности российских бизнесменов – выходцы из российских же спецслужб… Да, вечер переставал быть томным.

– Я прошу прощения, – сказал я как можно увереннее. – Меня никто никуда не посылал.

– О чем вы общались с Петром Евгеньевичем?

– Это был разговор личного свойства, не касающийся третьих лиц.

– Вы, господин Хаген, иностранец, – сказал серый пиджак, – и, наверное, не в курсе, что у нас в России всегда принято отвечать на вопросы, если их задают люди, знающие, что такое вежливое обращение. У нас вообще наступила эпоха вежливых людей.

Это была угроза, преподнесенная в той циничной форме, которую так любят спецслужбисты. Такая манера поведения противопоставлялась развязным «базарам», свойственным так называемым бандюкам, бизнесменам, сколотившим свое состояние в девяностые годы, время, о котором сами русские предпочитают поскорее забыть. Однако нужно было как-то поддерживать разговор, дабы уйти от конфликтной ситуации, чреватой для меня многими неприятностями, и я кивнул:

– Конечно, я очень ценю вежливость и хорошие манеры, но поверьте – я и в самом деле не понимаю, о чем вы меня спрашиваете. Будьте добры, задайте прямой вопрос.

Серый пиджак кольнул меня злым взглядом маленьких глазок и процедил:

– Он интересовался возможностью взять кредит в вашем банке для погашения долга?

«Ах вот оно что…» – подумал я и тут же ответил, дабы у моего визави не возникло и тени сомнения:

– Разумеется, нет. Мы вообще не говорили о делах. Петр… находится в депрессии. Я просто его поддержал, мы выпили за рождение… да, за рождение моего сына, немного поговорили – и все.

– Может быть, может быть, – загадочно и неопределенно сказал серый пиджак. – Я ценю откровенность и вижу, что вы говорите правду. Что ж, спасибо. Извините за беспокойство. Александр!

«Мерседес» остановился. Я огляделся – Бережковская набережная.

– Всего доброго!

Я вышел, кивнул.

– Всего хорошего.

Машина, мигнув поворотником, умчалась в сторону Мосфильмовской улицы. Я стоял на тротуаре и не знал, что делать. С одной стороны, резона лезть в разборки Петра с друзьями стало еще меньше – уж очень серьезными были лица у серого пиджака и рептилии, а с другой – меня взяла простая человеческая злость, и я набрал номер, оканчивающийся на ноль семь, ноль семь, ноль семь.

Трубку долго никто не брал, видимо, Петр спал, но я был настойчив. Наконец он снизошел до ответа:

– Кто там с тобой в машине был? Вован? Альберт? – спросила трубка, и стало ясно, что Петр не спал. Как минимум с того момента, как я покинул его квартиру.

– Нет, – зло ответил я.

– А кто?

– Они не представились. Что происходит, черт тебя подери?

– Я же сказал… сложно.

И тут, неожиданно для меня самого, злость моя начала перерастать в любопытство.

Домой я, вопреки обещанию, добрался только к позднему вечеру. Сперва пришлось ловить такси, возвращаться к дому Петра, забирать машину. Потом обнаружились срочные вопросы по работе, которые необходимо было решать на бегу. В итоге пришлось захватить домой несколько дел и охапку почты.

Арита на этот раз восприняла мое опоздание спокойно. Более того, на губах ее играла довольная улыбка. Я поглядел на жену с опаской. Не успел я прийти в себя от непредсказуемости перепадов настроения беременной супруги, как их сменили перепады настроения молодой кормящей матери. Перепады порой еще более непрогнозируемые и пугающие.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовался я.

– Не-ет, – протянула Арита, – просто рада тебя видеть!

Я кинул ворох конвертов на стол и с искренней радостью обнял жену. Радость длилась недолго. Небрежно брошенная кипа конвертов съехала на пол. Арита присела на корточки, чтобы собрать рассыпавшуюся корреспонденцию, и переменилась в лице. От милой улыбки ласковой супруги не осталось и следа.

– Это что еще за письмо? – сурово процедила жена.

В руке у Ариты был длинный плотный кремовый конверт.

– А что с ним не так? – осторожно поинтересовался я, не зная, чего ждать.

– Почерк женский, – холодно прокомментировала жена.

– Ари, что за ерунда? Как вообще можно отличить мужской почерк от женского?

– По почерку, – с непробиваемой уверенностью ответила супруга.

– Это деловая корреспонденция. – Я попытался взять у жены злосчастный конверт, но не тут-то было.

Арита с подозрительностью Пинкертона разглядывала адрес отправителя.

– Хорошо, – сдался я. – Открой его, пожалуйста, и прочти.

– Вот еще. – Арита фыркнула и бросила конверт на стол. – Я не читаю чужие письма.

Вид у супруги при этом был такой, что мне осталось лишь самому открыть конверт и прочесть вслух.

В конверте оказалось приглашение в Санкт-Петербург на открытие нового ресторана. Ресторан открывал один очень важный клиент нашего банка.

– Поедешь? – поинтересовалась Арита, когда я закончил читать.

Я задумался. Если честно, открытие можно было бы и пропустить. Позвонить клиенту, извинится, объяснить, что у меня маленький ребенок, дела… С другой стороны, поездка в Санкт-Петербург отвлекала меня от истории с Петром. Да и не мешало немного развеяться, перевести дух после рождения сына.

– Поеду, – решил я.

У меня странные отношения с Санкт-Петербургом. Я понимаю, что это часть России, но это другая Россия, непохожая на остальную страну. Есть в этом городе что-то двуликое. Сочетание белых ночей с мрачными пасмурными днями и безумной красоты центральных проспектов с угрюмым запустением уродливых дворов. Этот город будто бы привлекает гостей, но не очень-то жалует местных жителей. Даже в названии здесь есть обман. Сам город – Санкт-Петербург, а окрестности его – Ленинградская область.

Вообще у Санкт-Петербурга много имен. Прежде его называли и Петроградом, и Ленинградом. Есть и неофициальные названия: просторечное Питер, или возвышенное Северная Пальмира, или даже Северная Венеция. Надеюсь, в этой Северной Венеции хотя бы нет пусковых шахт [19].