Манучер Парвин - Из серого. Концерт для нейронов и синапсов

– А что вы все думаете по поводу заявления о том, что практически все предметы туманны и неопределённы? – спрашивает Джульетта. – Типа этапов осени или этапов страсти? Или оттенков значений, цветов, глубины и типов чувств, мыслей и даже любви?

– Различные оттенки туманности не имеют для меня значения, – отвечает ЗЗ. – Я – гаджет чёрно-белого типа, или парень, если вам так больше нравится. Серое вещество – это боль!

– А как насчёт вашего счастья, доктор Х? – спрашивает Ванда.

Доктор Х выдаёт свой рецепт счастья:

– Я часто задумываюсь, как одна хромосома – Х-хромосома – позволяет мне любить музыку, выращивать цветы и задумываться о своём мозге и его истинной связи с Вселенной. Но эти раздумья или их отсутствие никогда не становились основой моего счастья. Я на самом деле восхищён вашей главной целью, истиной, и вашим отношением к знаниям, доктора Пфайффер и Пируз. Я тоже почитаю истину. Но причина вашего счастья находится в световых годах от причины счастья рептилии, если вы позволите мне так выразиться. Очевидно, что атомы, формирующие мозги некоторых мыслителей, эволюционировали, чтобы ценить любопытство выше, чем выживание вида или группы. Что поражает.

– Хватит, хватит, доктор Х, – жалуюсь я. – Что делает вас счастливым, скажите, ради Бога?

Доктор Х улыбается нам.

– Простите меня за то, что я не подхожу к этому делу так серьёзно, как вы все. Но я просто счастлив – и я не знаю, почему, чёрт побери.

– Давайте дальше, чёрт побери! – требую я среди смеха.

Он делает ещё одну попытку:

– Мой разум ценит зиму точно так же, как и весну. Но давайте я попробую проанализировать. Как мы можем на самом деле оценить хорошую еду, если мы не страдали от голода? Как нам узнать радость, если мы не знали печали, как ценить здоровье, не испытав боли, как быть счастливыми, не испытав несчастья? Как нам на самом деле ценить любовь, если мы страстно не желали любви, сидя на холодном пыльном чердаке?

Доктор Х вертит в руках свой хвост, ожидая, что кто-то бросит ему вызов. Когда никто этого не делает, он продолжает:

– В настоящий момент я на самом деле люблю вас всех. Все химические компоненты у меня в мозге правильно уравновешены, чтобы испытать любовь. Конечно, я до смерти хочу знать, как они работают. Мне хотелось бы, чтобы этот семинар никогда не кончался. Как я не могу не любить ваши удивительные разумы, которые любят истину не меньше, чем мой разум? Как я могу не радоваться тому, что большие деньги, власть и слава не являются для вас призрачным счастьем? Как я не могу не ценить этот миг радости, пусть короткий и преходящий? Я очень счастлив сейчас, и я обнимаю своё счастье так крепко, как только могу, чтобы оно от меня не сбежало – не прямо сейчас.

У него на глаза наворачиваются слёзы. Никто не знает, что сказать или сделать. Интересно, а почему он сегодня так эмоционален?

Наконец Ванда нарушает неловкое молчание.

– Давайте сделаем перерыв на пять минут перед тем, как я начну рассказывать о биохимических аспектах счастья.

– Пока не сделаем, Ванда. Расскажите нам, что делает вас счастливой? – быстро говорю я.

– Узнавание и открытие всего о счастье – как можно больше. Спасибо вам всем за вашу помощь!

В коридоре – в самом дальнем углу коридора – я отвожу Джульетту в сторонку и, озорно пощипывая её за задницу, спрашиваю:

– Зачем вы меня так щупали в аудитории, доктор Пуччини? В этом Университете имеется свод правил поведения. И там есть кое-что насчёт сексуальных домогательств!

– А как насчёт этого непристойного щипания вами, профессор Пируз? И почему ваши глаза были приклеены к заднице Ванды? Моя для вас недостаточно хороша?

– Джульетта! – я морщусь. – Я наблюдаю за всем происходящим – это часть привычки учиться. В данном случае – чтобы посмотреть, как биологическая императива посягает на способность самца к рациональному мышлению. Ванду и Брэдли нельзя винить за их чувства – точно также, как нас нельзя винить за наши. Но разум Эндрю находится в очень сложном положении. Если он проиграет Брэдли, то он может потерять больше, чем Ванду. Мы запрограммированы быть ревнивыми и мстительными и в то же самое время совращаемыми, чтобы быть неверными. Почему так, Джульетта-джан?

– Эгоцентричная биохимия процветает для выживания собственных генов организма. – Она опускает руку в сумочку и достаёт пакетик «М & М». – Хочешь?

– Спасибо, нет.

Она бросает несколько драже в рот и выглядит такой счастливой, как белка, которая впервые попробовала жёлудь.

Нас видит доктор Рутковский, разворачивается на блестящих плитках пола и идёт к нам.

– Ну что, влюблённые голубки? Чем опять занимаетесь? Даже эти белые стены краснеют.

Джульетта протягивает ему маленький коричневый пакетик.

– Как насчёт «М & М», доктор Рутковский?

Он качает головой, но всё-таки позволяет ей выдавить несколько драже ему на ладонь.

– Мне нужен сахар.

Джульетта опускает пустой пакетик в сумочку.

– Нас беспокоит Эндрю, – говорит она.

– Как насчёт того, чтобы присоединиться к остальным? – он меняет тему.

– Мы говорили о различных свойствах счастья, – продолжает своё выступление Ванда. – Мы учли биологические, психологические и философские компоненты счастья и выразили наши предпочтения. Удивительно, что никто не высказал несогласия с факторами, которые упоминали другие, и их отношением к делу – только насчёт их относительной важности. Насколько мне известно, вскоре будет изобретён показатель счастья, пусть и нечёткий. В любом случае сегодня я хочу поговорить о новом биохимическом подходе к счастью…

– …Можно мне высказаться? – доктор Рутковский перебивает Ванду Диаз.

– Да, пожалуйста.

– Почему мы хотим быть счастливыми? Как мы узнаем, что делает нас счастливыми? Вы счастливы от того, что я вас перебил, или несчастливы из-за этого?

Ванда поворачивается к нему, вперив руки в боки.

– Профессор Рутковский, а каким образом у вас возник этот вопрос о «как» и «почему» в связи с нашим счастьем или несчастьем?

Она позволяет нам посмеяться, но не позволяет Рутковскому ответить. Вместо этого она спешит продолжить свою презентацию.

– То же самое относится к написанию стихов, музыки, картин или изобретательству – тому, что даёт радость через творчество. Мы не знаем, откуда это всё приходит. Часто художники, учёные, изобретатели заявляют, что их идеи появляются у них из ниоткуда. Приходят во сне. Во время мечтаний. Когда их глаза только открываются утром. Как раз перед тем, как заснуть. Когда они перепили, или выпили слишком много кофе, или накурились до одури, или под воздействием наркотиков. Или когда они принимают душ или меняют подгузники. Точно так же, кто говорит нам, что должно делать нас счастливыми или делает нас счастливыми? Конечно, нам не нужно, чтобы любой говорил нам, что делает нас счастливыми. На самом деле дорога к счастью представляется сугубо индивидуальной, идиосинкразической, и сопротивляется контролю или указаниям.