Шэн Кэи - Сестрички с Севера

Чиновники давно уже грезили о ночной жизни Шэньчжэня, однако каждый раз вели себя, как стадо баранов, выходя в город организованной толпой. Кроме того, всем известно, что ночная жизнь таит в себе массу опасностей, и чиновники боялись, что по неосторожности любовные похождения могут стать поводом для нападок и плохо сказаться на карьере. Поэтому никто из баранов не отбивался от стада, и вели они себя степеннее, чем президенты иностранных держав, посещающие Китай с официальным визитом. Однако как-то раз Цянь Сяохун и У Ин дежурили в ночную смену, и в ночи им позвонил чиновник из Чжэцхян и попросил принести в номер восемьсот семь несколько баночек пива. На звонок ответила У Ин:

– Я только схожу куплю и пришлю вам.

Чиновник рассыпался в благодарностях:

– Огромное спасибо. То, что нужно!

Что конкретно нужно было этому чиновнику, Цянь Сяохун поняла уже после того, как вошла в номер восемьсот семь с пятью банками пива. Это был номер «люкс», чиновник занимал его один, видимо из-за высокого статуса. В номере работал телевизор, показывали повторную трансляцию какого-то съезда. Чиновник лет пятидесяти был одет в белую майку и шорты, довольно полный, с выпирающим, словно бочка, животом, отчего его тело напоминало прописную латинскую букву S. S выдал Цянь Сяохун щедрые чаевые за то, что девушке пришлось побегать, а потом захотел послушать о том, как ей тут живется и работается. Цянь Сяохун, глядя на купюру в руке, сказала отражению чиновника в большом зеркале, висевшем на стене:

– За пятьдесят юаней нам три смены нужно отработать, а сейчас пробежала пятьдесят метров и получила, вот так и работается: порой приходится попотеть, а иногда деньги легко достаются.

S потер свой лысый затылок и ласково поинтересовался:

– А тебе самой какой заработок больше нравится?

Цянь Сяохун давно уже поняла, к чему он клонит, поэтому только улыбнулась, но промолчала, а чиновник уже не мог сдерживаться в присутствии этой семнадцати-восемнадцатилетней девчонки. Под действием ночных соблазнов похоть бродила внутри него, словно дрожжи, стремительно распирая изнутри.

– Давай-ка обсудим, о какой сумме ты думаешь.

S пододвинулся к девушке, и отожравшееся брюхо первым коснулось ее тела.

– Я… я даже не знаю, я раньше не пробовала. А вы какую сумму готовы выложить? – Не побоявшись его невозмутимой сдержанности, Цянь Сяохун мусолила в руках бумажку в пятьдесят юаней.

– За десятку ляжешь в кроватку, сто отдам – позу выбираю сам, за тысячу не прочь я иметь тебя всю ночь, десять тысяч вынимаю – уползешь еле живая, – скороговоркой проговорил чиновник рифмованную частушку. – Ну что? Что предпочитаешь?

Белоснежная простыня и мягкая подушка выглядели притягательно, вот только главный герой был отталкивающим. Цянь Сяохун закусила губу, напустив на себя игривый вид, затем быстро сняла с чиновника майку, а потом и шорты. Без одежды он напоминал огромную лягушку. S хотел было раздеть девушку, но та отстранилась и стыдливо сказала:

– Дайте я сначала хорошенько вас рассмотрю.

И вот перед ней голое тело пятидесятилетнего мужика, изогнутое в виде буквы S: отсутствие мышц, дряблая задница, огромный живот, под складками кожи ущелье, откуда показалось мужское достоинство, словно рассада, проклевывающаяся на поле, в состоянии среднем между стоячим и вялым. Цянь Сяохун с трудом сдержала смех и спокойно сказала:

– Дяденька, я еще девочка, просто интересно было на ваше тело посмотреть. Я с вас одежду сняла, вас не затруднит одеться? Вот вам пятьдесят юаней за труды. – Цянь Сяохун бросила купюру, которую долго комкала в руке, повернулась и пулей выскочила из номера.

– Ну, ты хватила лишку, А-Хун, так мужика унизить! Он тебе чаевые по доброте душевной дал! – ахнула У Ин, выслушав взволнованный рассказ Цянь Сяохун, и в ужасе выпучив глаза.

– Ничего подобного, У Ин, он использовал чаевые как наживку, хотел, чтобы я ему продалась! – Она повторила ту самую рифмованную частушку и продолжила: – Он тем самым унижает женщин, думает, что раз у него есть член, значит, есть какие-то особые права, только вот член не такой твердый, как курс юаня.

В итоге этот почтенный начальник получил щелчок по носу, и вплоть до самого отъезда он даже не взглянул в сторону стойки регистрации.

На поверхности жизнь казалась спокойной и простой, но на самом деле была полна борьбы и скандалов. Взять хотя бы У Ин. В прошлый раз ходила с синяком, как-то раз в ушах три дня звенело, а еще один раз спину повредила – все это последствия сражений с Долговязым Янем. Однако У Ин вернула в жизнь покой и, вопреки всем сложностям, с улыбкой работала и жила. Это был длительный процесс, никто и не видел, как развивалась борьба, не знал, до чего дошла У Ин.

Однажды во время дежурства А-Син и Цянь Сяохун грызли кислые сливы и вели праздные разговоры. И вдруг к стойке подскочила взволнованная У Ин:

– Если вы не заняты, мне нужно поговорить!

– Разумеется, не заняты. Скорее проходи к нам. Что у тебя случилось?

А-Син после того двухнедельного отдыха стала особенно охоча до новостей. Цянь Сяохун шутила, что А-Син превращается в матрону: то ли деградирует, то ли, напротив, делает стремительный скачок вперед.

У Ин первым делом заговорила о поддельных квитанциях на двадцатипроцентную скидку:

– Девочки, квитанций стало слишком много, вы поаккуратнее, не надо все выжимать до капли. И вот еще что: постарайтесь, чтобы большую часть подписывал управляющий Пань, а меньшую – наша управляющая Цянь, чтобы замаскировать получше.

– У Ин, вот не верю, что ты в такое время прискакала, чтобы это сказать! – нахмурилась Цянь Сяохун.

– Вот ведь злючки! Может, у меня эти дни, чем не повод? – со смехом ответила У Ин.

– Да уж, давайте запускать петарды и праздновать, как говорится, если нет красных дней, то наступят черные. Садись давай! – веселилась А-Син.

– Не всем так веселиться, как тебе, ты уж небось замучила бедняжку Ли Сюэвэня? А я давно уже усмирила плоть, как говорится, очистила сердце и умерила желания. Но скоро меня ждет свобода, муж согласился на развод! – наконец У Ин высказала то, что было у нее на душе.

– У Ин, это большая радость!

– Да, мне тоже кажется, что это отлично!

А-Син и Цянь Сяохун наперебой загалдели.

– Но он забирает Ляна, напоследок решил-таки во ткнуть мне нож в сердце, – с грустью добавила У Ин, но тут же рассмеялась: – Но ничего! Ляна все-таки я родила, а кровное родство не разорвешь. А я как раз буду посвободнее, пойду поучусь хоть чему-нибудь.

И впрямь, вскоре У Ин стала такой оживленной, как юная девушка. Она коротко подстриглась, начала носить модную черную сумочку, выпрямила спину, на которую раньше давили семья, ребенок и чувства, выпятила грудь, которая не выпячивалась с тех пор, как ею кормили младенца. Изменения в настроении повлекли за собой изменения во внешности, а по внешности можно было судить, насколько изменилось настроение. Раньше она крутила роман с одиночеством, а теперь завела интрижку с энергичностью. Те, кто не знал подоплеки, считал, что У Ин просто хочет завести любовника. Сама У Ин говорила, что ей нужна «вторая весна» 89. Она была словно цыпленок, который вылупился, разбив скорлупу брака, осмотрелся и сразу понял, что делать. Цыплята интуитивно тянутся к солнцу и пище, а У Ин потянулась к знаниям: пошла на курсы компьютерной грамотности, записалась в вечерний университет, чтобы изучать управленческую деятельность. Цыпленок встал на путь взросления.