Элизабет Леттс - Снежок

Арена в Мэдисон-сквер-гарден была меньше обычной и с острыми углами, поэтому лошади имели меньше пространства для маневра. Вокруг нее шла дорожка, известная как «променад»: здесь поколения состоятельных нью-йоркцев прогуливались вокруг арены, общаясь по пути с другими владельцами боксов. Сразу же оттуда поднимались ряды сидений, создавая иллюзию, что зрители сидят практически над ареной. Необычным было и освещение: множество прожекторов, светящих под разными углами, заставляли объекты отбрасывать причудливые тени, а ложа прессы была переполнена фотографами, непрерывно щелкающими вспышками фотокамер. В таких условиях нервничал любой участник выставки, будь то человек или лошадь. Необходимы были стальные нервы и доверительные отношения наездника и лошади, чтобы она выполняла его команды, невзирая на все отвлекающие факторы.

Уже наверху, ожидая своего выхода, Синьон дрожал под седлом как струна. Гарри позволил лошади ходить, зная, как она ненавидит стоять смирно. Гнедой нервно жевал удила и дергал ушами, как только подходил близко к другой лошади.

На выставках под открытым небом Синьон показывал хороший результат, но там было куда больше места и лошадь могла свободно разогнаться до галопа. Зрители вели себя пристойно, а все отвлекающие факторы устранялись. В классе, в котором соревновался Синьон, где демонстрировались красота и изящество лошади, барьеры были ниже. Здесь же, на маленькой тесной арене, с минимальным расстоянием между препятствиями, Гарри не знал, как лошадь поведет себя. В попытке заставить владельца Синьона увидеть его потенциал конкурной лошади Гарри сделал рискованную ставку, и он знал это. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Синьон провалился у всех на глазах.

На любой выставке, не важно, большой или маленькой, миг, когда объявляют имя и номер лошади, – это тот миг, когда наездник понимает, что именно сейчас подводится итог всем дням, часам, годам тренировок.

Вот он, этот миг. Настало время.

На Национальной выставке лошадей 1957 года этот миг наступил на шумной, полной дыма и залитой светом прожекторов арене. Когда соревновались фавориты, толпа замолкала, но Гарри и Синьон были никому не известны, так что шум разговоров, шелест программок и тихие смешки продолжились.

Гарри сжал круп лошади ногами и чуть ослабил поводья, подавая ей знак двигаться вперед. Та едва справлялась с волнением. Синьон огляделся, рассматривая незнакомую ему вечернюю арену, – и это уже было плохое начало. Гарри отправил лошадь в галоп, держа поводья натянутыми. Он проехал круг и направился к первому препятствию.

Синьон отлично прошел первые два барьера, но на третьем Гарри услышал стук и почувствовал, как нога лошади сбила планку. Однако все остальные препятствия лошадь прошла чисто.

Покинув арену, Гарри остался наблюдать за остальными участниками. Трасса была сложной, и планки то и дело падали на землю. К концу соревнований лидировала Ривьера Вандер, прошедшая раунд чисто.

Но, когда объявляли призовые места, Гарри верхом на Синьоне все же выехал рысью на арену. Из двенадцати участников утреннего раунда Гарри и Синьон заняли четвертое место – великолепный результат для неизвестного наездника на лошади-новичке. Теперь, наконец, все увидят то, о чем все это время говорил Гарри. Эта лошадь, хотя ездить на ней и тяжело, обладает всеми качествами, необходимыми для участия в чемпионатах. Ей нужен лишь год или два тренировок. Нет необходимости тренировать рабочую лошадь. У него была настоящая чистокровная – потенциальный чемпион.

На следующий день Синьон снова не смог попасть в вечерний раунд, но его впечатляющий результат на второй вечер, приведший его через квалификационный раунд к четвертому месту, произвел впечатление.

Все остальное время, когда Гарри не соревновался, он смотрел выступления других команд. Ему нравились международные состязания, навевавшие воспоминания о том недолгом времени, когда он сам участвовал в соревнованиях в Европе. «Возможно, – думал он, – я сейчас выступал бы на Олимпийских играх, если бы не уехал из дому». Но Гарри напомнил себе, что ему не стоит жаловаться. Сейчас он находился на Национальной выставке. Это было больше, чем он мог рассчитывать всего несколько лет назад.

Он восхищался Биллом Штайнкраусом, капитаном команды Соединенных Штатов, грациозным наездником, столь же способным, сколь и элегантным. Он стискивал зубы, когда выступали немцы. Он наблюдал за целеустремленностью полковника Умберто Марилеса из мексиканской команды, многолетнего фаворита, выступающего в военной форме с золотой тесьмой, – его стиль был единственным в своем роде.

В последний день мистер Дайнин подошел к Гарри, сказав ему, что у него хорошие новости. Гарри был в восторге. Здесь, в Мэдисон-сквер-гарден, вкусив азарта соревнований, он представлял себе славное будущее с Синьоном. Он думал о том, как они вернутся сюда следующей осенью и как выступит лошадь после года тренировок.

Но в ходе короткого разговора все надежды были разбиты. Джордж Моррис, молодой наездник, выступавший за олимпийскую команду Соединенных Штатов на играх в Риме в 1956 году, заметил гнедого и посчитал, что лошадь может участвовать в международных соревнованиях. Он попросил мистера Дайнина сдать лошадь в аренду олимпийской команде. Вместе с Моррисом Синьона будет тренировать Берталан де Немети, бывший блестящий офицер венгерской кавалерии, которого недавно назначили тренером олимпийской команды США. У лошади будут все возможности развить свой талант под руководством лучших дрессировщиков Соединенных Штатов.

Гарри знал Джорджа Морриса. Он помнил, как тот выступал в юниорских соревнованиях, – его отточенный стиль помог ему выиграть Национальную выставку и награду Американской ассоциации выставок лошадей. Каждый из чемпионатов был огромным достижением для наездника-юниора. Выиграть оба мало кому удавалось.

Но Гарри помнил и эпизод, произошедший на выставке несколько лет назад, когда Джордж выехал на своей лошади на арену, чтобы получить награду. Испугавшись трепещущей на ветру ленты, лошадь отпрянула и зацепилась ногой за вертикальную опору для барьера. Если бы животное запаниковало в таком положении, это могло бы привести к перелому.

Гарри и Джо Кезвижк по прозвищу «Поляк», его грум, выбежали на арену, чтобы помочь молодому наезднику. Гарри зафиксировал голову паникующей лошади, пока Джо освобождал ее ногу.

К счастью, лошадь Джорджа не была ранена. Гарри подхватил ленту, взял лошадь под уздцы и вывел с арены. Молодой Джордж стоял с краю, растерянный, когда Гарри протянул ему поводья его лошади и его награду. С точки зрения Гарри, Джордж был еще ребенком. Талантливым – но ребенком.