Драган Мияилович - Девочка и ветер

– How much is? [46]– спросил он у продавца, показывая на пару кур, которые беспомощно лежали у его ног.

Продавец жестами показал цену – четыре евро, и Мамука, заплатив, понес кур к колючему забору рынка. Тут он развязал их и одну за другой перекинул на противоположную сторону. Испуганные, но свободные, куры стряхнули затекшими крыльями и побежали через дорогу к ближайшему парку. Мамука почувствовал облегчение, будто освободил весь мир.

– Ух! Я едва тебя догнал! Куда ты полетел? – задыхаясь, сказал Магнус, следуя за ним и стараясь не потерять его из виду.

– Мне показалось, что я ее видел.

– Креститься надо, если кажется. Что бабе мило, то ей и приснилось, – рассмеялся Магнус, стирая пот с лица. – Зачем тебе эти куры? – Он изумленно посмотрел на Мамуку.

– У каждого есть право на жизнь. Жизнь и свобода – на первом месте. Вот и все. Добро добром возвращается, в этом я твердо уверен.

И они направились к центральному автовокзалу. Внимательно прочесали каждый уголок, и зал ожидания, и перрон, заглядывали в готовящиеся к отправлению автобусы, высматривая Ивану, – безрезультатно.

После обеда они обыкновенно отправлялись на обход кафе и ресторанов, а их тут было в изобилии. Они показывали фотографию Иваны, расспрашивая по-английски, не видел ли кто-нибудь эту женщину. Большинство собеседников вообще не понимали по-английски, редкие, которые понимали, отвечали отрицательно, меряя их подозрительными взглядами, убежденные, что перед ними – иностранные агенты или сотрудники какой-нибудь иностранной внутренней полиции. Вспотевшие от жары и уставшие, они возвращались на пару часов в гостиницу, чтобы отдохнуть, а потом, вечером, отправиться на новые поиски. Заглядывали они и в ночные клубы. Лучший стриптиз-клуб находился как раз в их гостинице, но уже в первый вечер им было понятно, что Иваны здесь нет.

Железная дверь подвала, в котором была заперта Ивана, широко отворилась, впустив внутрь приятную свежесть позднего августовского вечера. Побрякивая ключами, в комнату сначала вошел Исмет, а за ним втиснулся и Назуф. Они какое-то время молчали, привыкая к полумраку. Исмет постукивал связкой ключей по столу, и этот монотонный, холодный звук мучил испуганное сердце Иваны больше, чем боль в избитом теле. Два дня и две ночи растянулись до бесконечности, Ивана находилась в этой мрачной конуре в ожидании, что с ней будет. По утрам Назуф приносил ей кувшин с водой и четвертушку хлеба, ставил на стол и молча, не произнеся ни слова, закрывал за собой дверь. У Иваны было достаточно времени, чтобы понять серьезность положения, в котором она оказалась, и причину своих страданий. «Больше никогда», – говорила она себе, и слезы стекали по посиневшим, опухшим щекам. Их горько-соленый вкус она ощущала всякий раз, когда облизывала языком верхнюю губу. Перед глазами возникал беспомощный взгляд матери, полный боли и отчаяния, ей слышались ее заклинания и просьбы отказаться от наркотиков.

Леденящую тишину разбил приказной голос Исмета. Выражение его лица и тон ясно отражали его намерения.

– Вставай!

– Куда мы идем? – испуганно спросила она.

– Я сказал, вставай!

– Собрать свои вещи?

– Они тебе не понадобятся.

Они вывели ее во двор, где был припаркован большой черный джип. Связав Иване руки, Назуф залепил ей рот широкой липкой лентой и с легкостью закинул в багажник автомобиля.

Иване показалось, что поездка длилась бесконечно долго. Сначала она подумала, что настал конец и ее убьют. Картинки возможного развития событий вертелись в испуганном мозгу как в киноленте. Ее вытащили из машины на какой-то окраине, на дворе уже была ночь. Резкий выстрел из пистолета. Пам! Пам! Ее бесчувственное тело падает на холодную влажную землю, и все так банально заканчивается.

Заскрежетали тормоза, и машину занесло на повороте. Она скатилась в угол багажника, инстинктивно втянув голову в плечи, пытаясь защититься. Только бы ее не задушили. Она уже чувствует, как костлявые пальцы Исмета сжимают ей горло. Холодные капельки пота выступили на лбу, при резком торможении на следующем повороте она уперлась ногами в стенку багажника.

«Боже, в чем я перед тобой так провинилась?» – впервые в жизни она вспомнила о Боге, ведь ей больше не к кому было обратиться. Но в душе еще теплилась искра надежды, что в эту страшную ночь есть кто-то, кто ее не предаст, и еще не все потеряно. А в это время черный автомобиль, трясясь по рытвинам и колдобинам, свернул на горную, покрытую щебнем дорогу.

«Неужели так кончится жизнь?! – задавала она себе вопрос, в то время как ее голова при каждой колдобине ударялась о твердое дно багажника. – Я так просто им не сдамся! Дай Боже, чтобы это было в каком-нибудь лесу. Я вырвусь и под покровом ночи полечу со всех ног. Они могут стрелять наугад, но, надеюсь, в меня не попадут. Я хочу жить», – повторяла она самой себе, судорожно отметая мысль о смерти, которая упрямо возвращалась к ней снова и снова. Неожиданно автомобиль остановился, и двигатель заглох. Сначала она напряженно вслушивалась в тишину, а потом до ее слуха долетели обрывки разговора на непонятном ей языке. Багажник открылся, и Ивана почувствовала, как запах прокисших листьев ударил ей в ноздри. Лимонно-желтый свет фонарика упал на скрюченный, как в гробу, силуэт Иваны. В мгновение яркий свет ослепил ее, потому что фонарик направили прямо в глаза, и сразу же за этим она увидела небритое лицо, заглядывающее через край багажника. Незнакомец внимательно посмотрел на нее и, заметно довольный, подмигнул Исмету, давая понять, что товар его устраивает.

– Сколько хочешь? – он вопросительно обратился к Исмету.

– Как договаривались. Две тысячи евро.

– Можно за полторы? Смотри, какая она синяя. Мне понадобится целый месяц, чтобы вылечить ее и привести в порядок, – покупатель пытался сбить цену.

– Ни меньше ни больше! – голос Исмета был решительным, так что покупатель, видя, что торговаться бесполезно, не спеша вытащил из кармана кожаной куртки кошелек и при свете фонарика отсчитал деньги.

Ивана с напряженным вниманием следила за развитием событий и, хоть и не понимала, о чем они говорят, сразу догадалась, что она продана. Забрав деньги, Исмет с помощью Назуфа вытащил ее из багажника и передал новому владельцу. Под мощный рев мотора торговцы белыми рабами исчезли в темноте.

Ивана, парализованная от страха, была как во сне. Темнота показалась ей еще гуще, и она почувствовала дрожь во всем теле. Из одежды на ней было только платье, в котором ее забрали из подвала, где она сидела под стражей. Ветер шумел в кронах столетних дубов, растущих у крутой тропинки, ведущей к реке. На мгновение на небе появился серебряный серп молодого месяца и, посмотрев на свое отражение на сетчатой поверхности бурной реки, утонул в объятиях облаков.