Эльга Мира - Улитка

Большие серо-голубые глаза смотрели на меня в упор – без тени стеснения. И не колючие вроде, а все же слегка холодные. Почему-то захотелось расплакаться от этого самоуверенного спокойствия.

– Вы любите русских поэтов? – не дав моим эмоциям сьехать с катушек, спросил незнакомец. – Вы ведь русская, не так ли?

Окончательно растерявшись, я ответила уклончиво:

– Славянка.

Красиво очерченные губы, гладковыбритый подбородок, стильная одежда, на запястье дорогие часы. Конечно, здесь за столиками все такие – надменные, спокойные, видавшие виды. И все же не каждый может цитировать Блока. Я была тронута.

Позволив себя рассмотреть, мой странный визави, сложив на груди руки, сказал:

– За одну минуту выражение вашего лица менялось по меньшей мере раз пять. Вы темпераментная особа. О чем вы так напряженно думаете?

– Мои мысли принадлежат только мне, извините, – тихо и все же твердо ответила я, начиная свыкаться с ситуацией.

– А хотите угадаю?

В мужском голосе послышалась ирония. Тоже мне Вольф Мессинг! Я собрала свои чувства в кулак.

– Нет, не хочу, – улыбнулась сдержанно, стараясь подражать его манере поведения. – Лучше скажите, откуда такие познания в русской литературе?

– Блок всего лишь поэт, а не агент Израильской разведки. Почему бы мне его не знать?

Какая-то странная манера общения! Грубоватые слова в сочетании с бесстрастным голосом, галантность с высокомерным холодком.

– Его едва в России уже помнят… Вы всегда такой надменный задавака?! – вдруг сорвалось раздраженно с уст.

С какой радости я должна терпеть этот менторский тон?!

Мой собеседник изумленно заморгал, но тут же искренне рассмеялся, и в холодных глазах заискрились игривые огоньки.

Он быстро наклонился вперед и с мальчишеским озорством прошептал:

– А вы всегда такая зажатая?

У меня задрожали колени.

– Ваше поведение меня просто сбивает с толку.

– Странно… А говорят, что русские женщины коня на скаку остановят! – воскликнул он театрально.

Восхищенный вздох вырвался непроизвольно.

– Вы и в Некрасове сильны?!

– Повержены?!

– Наповал.

Мы оба улыбнулись. Этот новый, совершенно иной взгляд мне нравился больше. И с каждой минутой мне все больше начинал притягивать он сам, пришелец из неизвестного мира. Мое тело наполнялось давно забытым томлением. Оно, как тесто, поставленное в печь, стало медленно набухать. Наблюдая за его жестами, мимикой, слушая его голос, я все больше погружалась в омут удивительных глаз.

– Ну что ж… – Молодой человек вдруг посмотрел на часы. – К сожалению, мне пора. Было приятно поболтать. Наслаждайтесь вином. Провинция Сотерн, лучший производитель в Бордо.

И опять, не дав мне опомниться, он быстро расплатился с официантом и вышел, махнув на прощание рукой.

«Как же так?! Ведь мы даже не представились друг другу!»

Мое сердце сжалось до горошины. Я смотрела, как странный мужчина легкой поступью сбегает по ступенькам кафе, и почти физически ощущала боль. Чувство чего-то важного, что, не успев найти, потеряла, заострило абсурдную трагичность момента. На улице он надел очки, беззаботно закурил сигарету, сел в джип и уехал. Ну что ж, бывают разные парни. Кто-то из них даже способен цитировать классиков.

Переждав еще пару минут, пытаясь справиться с комом в горле, я убралась восвояси. Встречаться с Сиси и ее звездной ратью в этом состоянии мне не хотелось. Публика на наших клубных сборищах отличалась от той, что собиралась на домашние посиделки Бет. Сегодняшние однозначно должны были быть из разряда веселого беззаботного «золота нации» с разговорами приблизительно следующими:

«Всем приветули!»

«Кого видел?»

«Что купила!»

«Bottega – просто отстой! Бренд для мадам Куку».

«Сама ты куку!»

«Зацени новые Louis Vuitton. Стекла просто офигительные!»

«Ты куда зимой, в Куршавель?»

«Ну куда же еще?»

«В этом году хоть лыжи захвати!»

«Ха-ха-ха! Очень смешно!»

«Конечно, смешно! На гору выпрется, даже ботинки нацепит, а потом только шампанское хлещет!»

«Слушайте, идите к черту! Назло всем куплю самые крутые с бриллиантами на палках!»

«Только я тебя умоляю, детка, не надевай их на горе, они могут покатить!»

«Ха-ха-ха!»

«Короче, мы что-то пьем или будем так вот сидеть? Уже семь!»

«Официант!»

Веселые ребята без лишних забот и хлопот. У каждого – солидный банковский счет и безлимитный запас родительского терпения. Нужно будет поинтересоваться, знает ли кто-то из них, что Блок – не агент Моссад?!

После прожитых шести месяцев «под кожей», мне снова предстояло выйти «в свет». Что сказать?! Затворничество сыграло свою роль. Мир, что еще недавно завораживающий брызгами шампанского, веселыми криками и безумными музыкальными ритмами, теперь утомлял, а приятели все чаще смахивали на эмигрировавших родственников. Лица вроде бы еще родные, но уже с порядочно смазанными чертами. В злосчастный полдень я как-то слишком пронзительно почувствовала себя «оставшейся на перроне».

Острая потребность в близости вынудила прыгнуть в машину и помчаться по шоссе.

Всего в получасе езды от «Дрекслер» находился дом, в котором мы с Робом жили в нашу удивительную будоражащую эпоху. Кто знает, может быть, там, в осколках прошлого, мне снова удастся почувствовать бархатистую радость от предвкушения красочного мира, что вот-вот покажется за поворотом? Вдруг приоткроется дверь залитой светом квартиры под крышей, где девушка, озаренная счастьем, тонет в крепких мужских объятиях, где друзья щебечут воробьями, где искренняя вера расправляет крылья. Крикнуть бы им всем: «Берегитесь своей самоуверенности! Она всегда толкает в пропасть». Крикнуть-то можно, да только кто услышит…

И вот знакомый бульвар: по правую сторону газетный киоск, за ним булочная с аптекой, той самой, где купила злосчастные пилюли. У меня задрожали руки. Если бы не Джу, удобряла бы собой чужую землю! Надо же, мне всегда казалось, что в любви к мужчине, пусть даже самой безумной, я всегда смогу остановиться вовремя. Весь мой опыт говорил об обратном.

Очень часто, переложив ответственность за малодушие на случай, мы сетуем: «Если бы не он, никогда не попала бы в такой переплет». Но случай – это не что иное, как имя закона, который просто еще не распознан. Моим законом, а точнее, закономерностью, была одержимость придуманными идеалами. Подобно сумасшедшему Пигмалиону, я рвалась оживить статую из слоновой кости. Вкладывая воображаемые черты в своего мужчину, я постепенно заслоняла ему собой весь мир…

Мысли побежали зигзагом. Вспомнились крепкие руки Роба. Правильно ли я сделала, отпустив его теперь? Да и надолго ли такого удержишь?! Раньше мне казалось, будто в какой-то миг его пылкая любовь охладела, и я с безумством питбуля вгрызалась в горло этих чувств, не понимая, что лишь разрушаю отношения.