Хуан Гомес-Хурадо - Красная королева

Вот что получаешь, когда пытаешься сделать добро, думает Карла. Вот что получаешь взамен .

Пока он сдавливает ей горло, она думает лишь о глубокой несправедливости жизни. Во время своего пребывания в темноте она уже поняла, что Бог, Добро и Зло – это не более чем слова, которые пишутся с заглавной буквы. Но все-таки в ее душе оставалась толика надежды на правосудие вселенной. И именно эта надежда заставила ее войти в эту комнату, где плакал ребенок, чья нога теперь дергается в нескольких сантиметрах от ее лица. На ботиночках напечатано изображение Губки Боба со стертым – видимо, от частых ударов по мячу – глазом и частью руки. В последние секунды ясности, пока ее мозг еще работает, поглощая жалкие остатки кислорода, Карла вспоминает, что у ее сына Марио есть точно такие же ботиночки. И что изображение на них стерто в тех же самых местах. Это их продукция. Карле следовало бы написать об этом дефекте в соответствующий отдел. Отправить им по электронной почте письмо, написанное в твердой, но доброжелательной манере.

Перед ее глазами все утопает в ослепительно-белом свете.

Я умираю, думает Карла. И в этой мысли нет ни изумления, ни страха, ни горечи. Только лишь осознание поражения.

И вдруг она что-то слышит (слух всегда включается в работу первым, когда мы просыпаемся, и выключается последним). Звучит твердый мужской голос. Она не понимает смысла слов. Но как бы то ни было, пальцы перестают сжимать ее горло и Карла тут же принимается жадно глотать воздух, чувствуя, как жизнь возвращается в ее тело…

И в этот момент раздаются выстрелы.

Антония продвигается едва-едва.

Она знает, что все зависит от Джона. Что она всего лишь приманка, которая должна отвлечь одного из похитителей и дать инспектору Гутьерресу шанс.

Ее голос гулким эхом отражается от кафельных стен. Она идет как можно медленнее, надеясь на то, что это эхо собьет с толку Фахардо и его дочь.

Она уверена, что за ней отправится Сандра. Потому что Сандра, без сомнения, захочет расправиться с ней лично.

Антония движется медленно. Насколько это возможно. Ее местоположение может раскрыться в любой момент. Под ногами у нее поскрипывает цементный пол; чуть слышно шуршит одежда, соприкасаясь со стеной. Каждый шаг – это возможное разоблачение.

Ее мозг вновь начинает переполняться внешними стимулами. Эффект от капсулы полностью прошел, и теперь, в состоянии сильнейшего напряжения, ей приходится стараться изо всех сил, чтобы сохранять ясность рассудка.

– Чудесная все-таки штука – звук, не правда ли? – звучит из прохода голос Антонии. – Никогда не знаешь точно, откуда он идет.

Сандра поднимается по лестнице. Обернувшись, Антония видит отсвет фонарика, жадно исследующего темноту. Антония идет вперед – единственно возможным путем. Луч света освещает начало прохода. Добравшись до верхних ступенек, Сандра пригибается, а затем резко поворачивает за угол. Она выстреливает дважды, и пули беспрепятственно пролетают через весь проход, встречая на своем пути лишь воздух, и застревают в противоположной стене. И тогда луч фонарика наконец натыкается на телефон, с которого прозвучало голосовое сообщение Антонии.

Сандра слишком поздно понимает, что ее обвели вокруг пальца. Она со злостью топчет телефон и бежит обратно вниз по лестнице.

План был очень простой.

Как только раздастся мой голос, они бросятся на его звук.

Джон выходит из туннеля целым и невредимым. Он не наступил ни на какой провод, а если и наступил, то к взрыву это не привело.

Перед ним заброшенная станция. Платформа слева от него освещена газовой лампой, отбрасывающей на стены причудливые тени. Из ближайшего коридора доносится шум.

Джон залезает на платформу с большим трудом, чувствуя себя при этом на всеобщем обозрении. Когда ему все же удается вскарабкаться, он проходит в коридор. Ноги слегка в согнуты в коленях, пистолет наготове. За спиной раздаются два выстрела, но он продолжает идти вперед.

Главное – это мой сын. Что бы ты ни услышал, не пытайся бежать мне на помощь. Не оборачивайся. Найди его, Джон.

Он и собирается это сделать.

В глубине коридора – комната, из которой доносится шум. Джон приоткрывает дверь и видит, как мужчина душит лежащую на полу полуобнаженную женщину. Ее ноги дергаются в предсмертной судороге.

– Не двигаться, полиция! – кричит Джон, тыча пистолетом мужчине в спину. – Руки за голову.

Мужчина повинуется не сразу. Даже не видя его лица, Джон ощущает, насколько он потрясен. Он явно не ожидал, что ему могут помешать в этот момент.

– Руки за голову, – повторяет Джон. – Не испытывай мое терпение, Фахардо. Все кончено.

Фахардо медленно поворачивается к нему, и его лицо четко вырисовывается в свете газовой лампы. И тут Джон видит позади него сына Антонии, изумленно наблюдающего за сценой.

Он жив. Он жив. Мы успели.

Не отводя пистолет, Джон достает наручники. Защелкивает один браслет на запястье Фахардо. Но второй защелкнуть не успевает. Равно как и не успевает он услышать ни возобновившееся дыхание Карлы Ортис, ни выстрелы, сбивающие его с ног. Он чувствует лишь боль, пока его тело летит навстречу полу.

Человек с ножом уже не нависает над ней, и Карла тут же ползком бросается к мальчику. Из ее головы внезапно улетучились все мысли и воспоминания. Не осталось ни боли, ни страха. Ничего больше не имеет значения, главное, перерезать кусок клейкой ленты, которой привязан малыш. Плитка валяется на полу. Карла подбирает ее ослабевшими пальцами и продолжает резать. Ей едва удается процарапать пластиковую поверхность, не говоря уже о волокнах ткани между серебристым слоем и липучкой. Карла словно превратилась в тряпичную куклу. Она пытается вдохнуть поглубже, пытается сосредоточиться на оставшихся четырех сантиметрах ленты, вопреки головокружению и помутнению в глазах. Плитка уже ни к чему: правая рука ослабла вконец, а на левую она никогда особо не могла рассчитывать. И поэтому Карла наклоняется к запястью мальчика и впивается в ленту зубами – клыками, которые когда-то, несмотря на настояния стоматолога, она категорически отказалась удалять. Пусть даже ей пришлось потратить несколько месяцев на их лечение. Она хотела сохранить все свои зубы.

Карла кусает, грызет, раздирает зубами ленту. Один из клыков ломается в продольном направлении. Боль настигает Карлу в тот момент, когда лента наконец разрывается.

– Беги, – говорит она мальчику. – Беги и не оглядывайся.

Малыш поднимается на ноги, пробегает мимо человека с ножом (теперь он склонился над полицейским, пытаясь его задушить, как до этого пытался задушить Карлу), пересекает порог комнаты и исчезает в темноте коридора.