Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса

«Совершена кража, – выкрикнул я. – Из министерства иностранных дел похищен документ чрезвычайной важности. Кто-нибудь проходил по этой дороге?»

«Я стою здесь уже четверть часа, сэр, – ответил он, – и за это время проходила только одна женщина – высокая, немолодая, в клетчатой шали».

«А, это моя жена, – воскликнул швейцар. – А еще кто-нибудь?»

«Больше никого не видел».

«Значит, вор ушел другой дорогой», – сказал швейцар и потянул меня за рукав.

Однако что-то меня удерживало, и его попытки увести меня в другую сторону лишь усилили мои подозрения.

«Куда направлялась эта женщина?» – спросил я у полицейского.

«Не знаю, сэр. Я просто видел, как она прошла, но мне было неинтересно следить за ней. По-моему, она торопилась».

«Сколько времени с тех пор прошло?»

«Да совсем немного».

«Минут пять?»

«Да, точно не больше».

«Вы только зря теряете время, сэр, – уговаривал меня швейцар. – Сейчас дорога каждая минута. Уверяю вас: моя жена не имеет к этому никакого отношения, и она пошла дальше по этой улице. Ну, как хотите, тогда я один», – сказал он вдруг и побежал назад. Я рванулся вслед за ним и схватил его за рукав.

«Где вы живете?» – спросил я.

«В Брикстоне – переулок Плюща, дом шестнадцать, только вы взяли ложный след, мистер Фелпс. Нужно спешить на другой конец улицы и узнать, не видели ли кого-нибудь там».

Я уже ничего не терял и последовал его совету. К нам присоединился полицейский, и втроем мы добежали до следующей улицы. Она была сплошь забита экипажами, в обе стороны двигались люди, торопясь поскорее укрыться от дождя. Спрашивать было не у кого.

Мы вернулись в министерство и обыскали коридор и лестницу – конечно, безрезультатно. Пол коридора, который ведет в мой кабинет, покрыт светлым линолеумом. Мы тщательно осмотрели его, но не обнаружили никаких следов обуви.

– Дождь шел на протяжении всего вечера?

– Часов с семи.

– Тогда почему на линолеуме не осталось следов женщины, которая приходила в кабинет около девяти, – наверняка на ней были грязные ботинки?

– Я рад, что вы подняли этот вопрос. Я тоже сразу подумал об этом. Но дело в том, что уборщица, приходя на работу, снимает уличную обувь в комнатке швейцара.

– Понятно. Значит, следов не осталось, хотя на улице шел дождь? Цепь событий представляется мне чрезвычайно интересной. И что вы стали делать дальше?

– Мы обследовали кабинет. Потайной двери там быть не может, а окна расположены на высоте тридцати футов от земли. К тому же они были закрыты изнутри. Пол застелен ковром, поэтому люк исключается; потолок обычный, беленый. Я готов жизнью своей поклясться, что вор мог проникнуть в кабинет только через дверь.

– А как насчет камина?

– В кабинете нет камина, только печка. Шнурок от звонка расположен справа от моего стола, поэтому звонивший должен был подойти к столу. Вот только непонятно, зачем преступник звонил? Для меня это полная загадка.

– В самом деле, происшествие необычное. И каковы были ваши дальнейшие действия? Вы обследовали комнату, я полагаю, в расчете обнаружить какие-то улики – сигарный окурок, оброненную перчатку, шпильку?

– Мы ничего не нашли.

– Может, вы уловили какой-то запах?

– Мы как-то не подумали об этом.

– Запах табака мог бы сыграть очень важную роль.

– Сам я не курю, и если бы в комнате стоял запах табака, я бы, наверное, обратил на него внимание. Не было ни единой зацепки. Единственный существенный факт – это то, что жена швейцара, миссис Танджи, как-то уж слишком поспешно покинула здание. Швейцар не смог объяснить этого факта; сказал только, что она всегда уходит домой примерно в это время. Мы с полицейским сошлись во мнении, что нужно арестовать женщину прежде, чем она успеет передать документ, если, конечно, он у нее.

К этому времени известие о краже уже дошло до Скотленд-Ярда, и в министерство приехал инспектор Форбс. Он сразу энергично взялся за дело. Мы сели в экипаж и через полчаса прибыли по адресу, который сообщил нам швейцар. Дверь открыла молодая женщина – старшая дочь миссис Танджи. Она сказала, что ее мать еще не вернулась, и пригласила нас в гостиную подождать.

Через десять минут в дверь постучали, и тут мы совершили большую ошибку, в которой я раскаиваюсь до сих пор. Вместо того чтобы открыть дверь самим, мы предоставили это девушке. «Мама, тут тебя дожидаются двое мужчин», – сказала она, после чего мы услышали удаляющиеся шаги. Форбс распахнул дверь, и мы ворвались в заднюю комнату – кажется, это была кухня. Но женщина нас опередила. Она посмотрела на нас вызывающим взглядом, потом внезапно узнала меня и остолбенела от изумления.

«Мистер Фелпс, вы!» – воскликнула она.

«А вы думали кто, когда пытались от нас убежать?» – спросил инспектор.

«Я думала, пришли описывать имущество, – сказала она. – Мы задолжали лавочнику».

«Ваш ответ меня не удовлетворяет, – заметил Форбс. – У нас есть основания полагать, что вы похитили из министерства важный документ и сейчас пытались его спрятать. Вы поедете с нами в Скотленд-Ярд, и там вас обыщут».

Она сопротивлялась и протестовала, но все напрасно. Подъехал четырехколесный экипаж, и мы отправились в Скотленд-Ярд. Но прежде мы осмотрели кухню, и в первую очередь – камин, на случай если она успела что-то предпринять в те несколько секунд, пока мы не вошли. Однако мы не обнаружили ни обрывков, ни пепла.

В Скотленд-Ярде миссис Танджи обыскала женщина-полицейский. Я ждал ее доклада, сгорая от нетерпения. Однако никаких документов у жены швейцара обнаружено не было.

И вот тут впервые я осознал весь ужас своего положения. Пока я действовал, все казалось поправимым. До самого последнего момента я был уверен, что вот-вот найду документ, и не допускал даже мысли о возможной неудаче. Но теперь, когда погоня по горячим следам не дала результата, я наконец понял, в какой жуткий переплет я попал. О, это было ужасно! Уотсон поведает вам, что еще в школе я был нервным, чувствительным ребенком. Такой уж у меня характер. Я подумал, что скажут дядя и его коллеги из кабинета министров и какой позор я навлек на него, и на себя, и на всех, кто хоть как-то со мной связан. А что, если я стал жертвой какой-то невероятной случайности? Но когда речь идет о государственных интересах, подобные извинения в счет не идут. Это был крах, позорный крах. Не помню сейчас, что было дальше. Наверное, я устроил истерику. Мне смутно помнится, что вокруг толпились люди и, кажется, пытались меня успокоить. Один из них поехал со мной на вокзал Ватерлоо и усадил в поезд на Уокинг. Полагаю, он сопроводил бы меня до самого дома, если бы тем же поездом не ехал доктор Ферье, наш сосед. Доктор обещал присмотреть за мной, и слава Богу, поскольку на вокзале у меня снова случился приступ и домой я прибыл в невменяемом состоянии.