Джон Карр - Все приключения Шерлока Холмса

– Если это можно назвать преступлением.

– Назвать преступлением! – воскликнул Моррис дрожащим от гнева голосом. – Вы мало видели, если способны назвать это как-то еще. Разве не преступление, что вчера вечером человека, годящегося вам в отцы, били, пока кровь не обагрила его седины? Или вы назовете это иначе?

– Кое-кто сказал бы, что это война, война двух классов, где допускаются все приемы и каждый старается ударить посильнее.

– А вы думали о чем-то подобном, вступая в Союз свободных людей в Чикаго?

– Признаться, нет.

– Не думал и я, когда вступал в Филадельфии. Это было просто общество взаимопомощи и место встреч с друзьями. Потом я услышал об этой долине – будь проклят тот час, когда ее название впервые коснулось моих ушей! – и приехал сюда, чтобы усовершенствоваться! Господи! Усовершенствоваться! Со мной приехали жена и трое детей. Я открыл магазин одежды на Рыночной площади и преуспевал. Распространился слух, что я член ордена, и меня принудили вступить в местную ложу, как и вас вчера вечером. Я ношу на предплечье это позорное клеймо, и еще нечто худшее выжжено на моем сердце. Оказалось, что я попал во власть отъявленного злодея и запутался в преступной сети. Что я мог поделать? Каждое слово, сказанное, чтобы улучшить положение вещей, воспринималось как измена, вы видели это вчера вечером. Уехать я не могу; у меня нет ничего на свете, кроме моего магазина. Я прекрасно знаю, что, если выйду из общества, это грозит смертью мне и бог весть чем жене и детям. О Господи, это ужасно, ужасно!

Моррис закрыл руками лицо, и его тело затряслось от конвульсивных рыданий.

Макмердо пожал плечами:

– Вы слишком слабы для такой работы. Она не для вас.

– У меня были совесть и религия, но эти люди превратили меня в преступника. Меня отправили на задание. Я хорошо знал, что будет со мной, если посмею отказаться. Возможно, я трус. Может, мысли о моей бедной жене и детях делают меня трусом. Словом, я пошел. Видимо, это будет вечно терзать меня.

То был одиноко стоящий дом в двадцати милях отсюда, за теми холмами. Меня оставили у двери, как и вас прошлой ночью. Доверить мне эту работу они не могли. Другие вошли внутрь. Вышли они с красными до запястий руками. Когда мы уходили, в доме, за спиной у нас, пронзительно кричал ребенок. Этот пятилетний мальчик видел, как убивали его отца. Я чуть не упал в обморок от ужаса, но мне пришлось сохранять спокойное выражение лица и улыбаться, ибо я знал, что иначе они в следующий раз выйдут с окровавленными руками из моего дома и плакать по отцу будет мой маленький Фред.

Тогда я стал преступником, соучастником убийства, загубившим свою душу на веки вечные. Я добрый католик, но священник, узнав, что я ликвидатор, отказался разговаривать со мной, и меня отлучили от церкви. Вот в каком я положении. Вижу, вы идете той же дорогой, и спрашиваю: каким должен быть конец? Вы готовы стать безжалостным убийцей, или мы можем сделать что-нибудь, чтобы остановить это?

– Что бы вы хотели делать? – отрывисто спросил Макмердо. – Доносить?

– Избави Бог! Одна только мысль об этом будет стоить мне жизни.

– Так-так, полагаю, вы слабый человек и все преувеличиваете.

– Преувеличиваю! Подождите, поживете здесь дольше. Посмотрите в долину! Видите, какая туча дыма из сотни труб нависла над ней? Поверьте, туча убийств, нависающая над головами людей, тяжелее и ниже. Это Долина Страха, Долина Смерти. От сумерек до рассвета в сердцах людей царит ужас. Подождите, молодой человек, поймете сами.

– Хорошо, я сообщу вам о своих впечатлениях, когда увижу больше, – беззаботно сказал Макмердо. – Мне совершенно ясно одно: вы не тот человек, чтобы жить здесь, и чем скорее продадите свой магазин, даже если выручите десятую часть его стоимости, тем лучше будет для вас. То, что вы говорили, останется между нами, но, черт возьми, если я узнаю, что вы доносчик…

– Нет, нет! – жалобно воскликнул Моррис.

– Что ж, я запомню, что вы сказали, и, может, когда-нибудь вернусь к этому. Полагаю, вы говорили так со мной из лучших побуждений. А теперь я возвращаюсь домой.

– Минутку, – остановил его Моррис. – Возможно, нас видели вместе и захотят узнать, о чем мы говорили.

– А! Хорошо, что вы это предусмотрели.

– Я предлагал вам место продавца в своем магазине.

– А я отказался. Это касается только нас двоих. Что ж, до свидания, брат Моррис, желаю, чтобы ваши дела пошли лучше.

Под вечер, когда Макмердо сидел у печи в своей гостиной, покуривая в задумчивости, дверь внезапно распахнулась и весь проем заполнила громадная фигура босса Макгинти. Сделав условный жест, он уселся напротив молодого человека и некоторое время упорно смотрел на него. Тот отвечал таким же прямым взглядом.

– Я редко хожу в гости, брат Макмердо, – наконец заговорил Макгинти. – Слишком уж занят своими гостями. Но решил все-таки выкроить минутку и навестить тебя.

– Я горд тем, что вижу вас тут, советник. – Макмердо достал из буфета бутылку виски. – Такой чести я не ожидал.

– Как рука? – спросил босс.

Макмердо скривился.

– Напоминает о себе, но оно того стоит.

– Да, оно того стоит, – ответил магистр, – для тех, кто верен, прошел этот обряд и служит ложе. О чем вы говорили сегодня утром с братом Моррисом на холме Миллера?

Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба, но, к счастью, у Макмердо был заготовлен ответ. Он непринужденно рассмеялся.

– Моррис не знает, что я могу зарабатывать на жизнь, не выходя из дома. И не узнает: слишком уж совестливый. Но он добрый старик. Подумав, что я без работы, он решил помочь мне и предложил место продавца в своем магазине одежды.

– О, так дело в этом?

– Да.

– И ты отказался?

– Конечно. Разве я не заработаю в десять раз больше, проведя четыре часа у себя в спальне?

– Оно так. Но я бы поменьше виделся с Моррисом.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Для большинства людей здесь этого достаточно.

– Для большинства, может быть, но для меня нет, советник, – смело возразил Макмердо. – Если вы разбираетесь в людях, то должны это понимать.

Смуглолицый гигант сверкнул глазами, и его волосатая ручища так стиснула стакан, словно он хотел запустить им в голову собеседника. Потом рассмеялся своим оглушительным, бурным, лицемерным смехом.

– Странный ты парень. Что ж, если хочешь знать причины, скажу. Моррис не высказывался против ложи?

– Нет.

– А против меня?

– Нет.

– Значит, не доверяет тебе. Но в глубине души он ненадежный брат. Мы это хорошо знаем. Поэтому следим за ним и выжидаем подходящее время, чтобы разобраться с ним. Думаю, это время близится. Паршивой овце не место в нашем стаде. Но если будешь водить компанию с ненадежным человеком, мы можем решить, что и ты ненадежен, понимаешь?