Джон Мэтьюз - Дневник убийцы

– Минуты две или три, не больше.

– А вы заметили, что он был ранен во время стрельбы?

– Нет. Ничего не видел.

– А тот человек, выбежавший следом за Килкенни в заднюю дверь на аллею? Вы сказали, что он тоже был ранен?

– Я… Я не совсем уверен. Но когда пулемет начал стрелять, он был там. – Чарли указал на стол. – Наклонился и в последнюю минуту стал перемещаться. Мне показалось, что его ранило в плечо или в руку. Не думаю, что в ногу. Бежал он очень проворно. – Ресторатор пожал плечами. – Но я уже сказал, что не уверен.

Ардженти снова заглянул в свою записную книжку, размышляя, кем бы мог быть этот счастливчик.

– Расскажите мне еще про того, кто побежал за Килкенни, – попросил он.

По описанию Чарли, это мог быть любой из итальянских гангстеров либо ирландский цыган, подумал Ардженти. Но как только свидетель упомянул о его стильной одежде, сказав, что « на нем был синий шейный платок », Джозеф догадался, кто это был.

Томми Фолвей поднялся на каркасном лифте вдоль высокого здания. Когда Майкл Тирни присылал ему записки, сообщавшие, что он желает с ним встретиться, явиться следовало как можно скорее. У бармена Падрейга в притоне возле доков под названием «Кег и портер» он узнал, что Тирни владел этим зданием и даже иногда назначал там встречи.

– Не могу не похвастаться, что это будет самое высокое здание в Нью-Йорке, – сказал бармен.

«У меня для тебя новая работа, – гласила записка. – Встречаемся на девятнадцатом этаже в девять вечера». Первое «дело» на таможенном складе прошло успешно – Томми даже заплатили. Он распределил независимые заказы между Нью-Йорком и Бостоном, и дело заключалось в том, чтобы весь взятый на складе товар продавался по его каналам в Бостоне, дабы его было труднее выследить.

Фолвею удалось остановить открытый лифт немного выше уровня девятнадцатого этажа, и он вынужден был выпрыгнуть из кабины. На открытой площадке в шести ярдах стоял всего один стол, за которым сидел человек. Никаких стульев для посетителя не было. Стен на этаже тоже не было, а вместо потолка над ними поднимался каркас еще трех этажей. От дождя этот этаж закрывал брезентовый тент. Позади Томми край тента полоскался на ветру.

Масляная лампа на углу стола бросала свет, мерцающий на ветру со стороны реки и доков. Лицо сидящего за столом человека было почти скрыто в тени, но когда Фолвей приблизился, он увидел, что это не Тирни.

– Я думал, что должен встретиться здесь с Майклом Тирни, – удивился он.

– Я его близкий друг. Эту встречу он поручил провести мне. – Незнакомец сделал вдох. – Прежде всего, Майкл доволен тем, как сделана работа на таможенном складе. Именно поэтому он решил поручить вам новое дело.

Фолвей признательно кивнул.

– Приятно слышать.

– Но прежде всего Майкл хочет знать, что у вас все прошло гладко. Никаких оплошностей. Вы избавились от всего товара так, чтобы его нельзя было проследить?

– Да. Все ушло по моим каналам в Бостоне, как мы и договорились.

– Застрелен Кальви. Вы уверены, что это будет выглядеть как часть ограбления, а не преднамеренное убийство?

Томми криво улыбнулся.

– Кальви определенно выглядел удивленным, когда я сорвался. Но, кажется, я отлично изобразил нервного налетчика.

– Вы стреляли именно в Кальви, больше никто не пострадал?

– Определенно никто. Такое я не поручил бы какому-нибудь розовощекому молокососу. – Фолвей взмахнул рукой. – Мне заплатили именно за это.

– Совершенно точно. – Помощник Тирни на мгновение задумчиво опустил взгляд; половина его лица скрывалась в густой тени. Он написал записку и сложил ее, после чего, встав из-за стола, протянул ее Томми. – Здесь детали вашего нового задания.

Фолвей успел прочитать только половину записки: «Плата за Паоло Кальви», когда сквозь нее ему в грудь вонзилось тонкое лезвие, поразив его прямо в сердце.

Энцио Маччиони глубже воткнул нож и провернул его внутри, чтобы наверняка остановить сердце.

– С Паоло Кальви я не был знаком лично, но знаю, что он был хорошим человеком, – прошептал он, не уверенный, что Томми услышал его перед смертью.

Он позволил Фолвею упасть на пол и задумчиво оглянулся на его тело перед тем, как войти в лифт. До него дошли слухи о том, что с Кальви разделался этот человек, и вот Томми лично подтвердил это. Энцио пожалел лишь только о том, что пришлось оставить стилет в теле Фолвея. За последние несколько лет этот инструмент сослужил ему хорошую службу. Но без ножа записка улетела бы по ветру, а для него было важно, чтобы Тирни обязательно получил и ее, и его следующие послания.

Филипп Станден собрал совещание в конторе «Станден, Мид и Беккетт» на Четвертой авеню.

Ардженти, Джеймсон и Лоуренс сидели по одну сторону длинного стола в зале заседаний, а Филипп Станден, Томас Вайнрайт и стенографист заняли места напротив. С той стороны между каждым из них было по два свободных места, заметил Финли, хотя первое место справа от Филиппа Стандена было завалено папками.

– Сегодняшняя встреча посвящена ознакомлению с содержанием письма, присланного мне почившим недавно Джефферсоном Вайнрайтом, с указанием, что письмо может быть прочитано только после его смерти. Отмечено также, чтобы на сегодняшнем совещании присутствовал сын Джефферсона Томас. – Станден кивнул стенографисту и оглядел небольшое собрание. – Но чтобы продолжить, следует объяснить мое участие в слиянии компаний Лангдейла и «Оттмейр и Гленнинг», упомянутом в этом письме.

Томас Вайнрайт наморщил лоб.

– Это означает, что письмо было у вас до оглашения завещания в Ричмонде. Почему оно не было зачитано тогда?

– По причине его возможного влияния на акции компании «Оттмейр и Гленнинг», что прояснится вследствие раскрытия обстоятельств. Раскрывать такое перед всей семьей, разумеется, было нежелательно. – Адвокат посмотрел на Джеймсона и Ардженти. – Кроме того, выяснилось, что это может повлиять на расследование убийства.

Станден продолжил разъяснения, касающиеся его личного участия в слиянии с компанией У.Г. Лангдейла, в результате которого Джефферсон Вайнрайт и Уильям Лангдейл стали основными держателями акций.

– Думаю, следует сказать, что к тому времени взаимоотношения между ними совершенно испортились. Но так было не всегда, – заявил он.

Томас Вайнрайт изобразил на лице понимание.

– Да. Помню, когда я был моложе, Уильям Лангдейл приходил к нам, и отношения у них тогда были хорошие.

– А как ваш отец объяснял их разрыв? – спросил Филипп.

– Он сказал, что Лангдейл глупо распоряжался своими деньгами, но это было простительно, а вот обман и нечестность – нет.

– Когда я подготовил окончательное слияние, то был такого же мнения, – вздохнул Станден. – Но это не вся история, что проясняется в письме вашего отца. Были ошибки и некоторые промахи, да, – особенно в самом начале разработки «Ланетола», что означало увеличение вложений со стороны вашего отца. Но, возможно, мошенничества, в котором его потом обвинили, не было.