Стив Берри - Третий Храм Колумба

Погибло девяносто процентов еврейского населения.

После войны контроль над страной взял Сталин, и в течение десятилетий город изнывал за железным занавесом.

Но старый город сохранился.

Почти все четыре часа поездки до Праги Элли молчала. Как и ее отец. В данный момент никто из них не был готов отступить хотя бы на дюйм. Перед тем как покинуть Вену, Том распечатал карту старых районов Праги, а также близлежащего еврейского квартала, отметив основные ориентиры.

В легенде говорилось, что евреи появились здесь в первом веке после уничтожения Второго Храма, а исторические хроники называли десятый век. Евреи дали Праге имя – «Город и мать Израиля». Он находился настолько близко к Иерусалиму, насколько это вообще было возможно. Еще один миф утверждает, что ангелы приносили в этот город камни, оставшиеся от разрушенного Храма, до тех пор, пока не возникла синагога. К тринадцатому веку евреи построили собственный город, так как им запрещалось жить в других местах, их свобода передвижения была ограничена, а торговле всячески препятствовали. Со временем они перебрались с одного берега Влтавы на другой, в граничащий со старым городом анклав, который появился в 1851 году, получил название Йозефов и стал пятым кварталом Праги. Он занимал совсем небольшую площадь – всего сто тысяч квадратных ярдов: это был лабиринт улиц, домов, двориков и проходов, где даже в периоды расцвета жили не более двух тысяч человек.

Но район процветал.

В нем появились собственные школы и свое правительство, сформировалась культура. Так выковывалась самобытность народа.

Однако еврейский квартал начал приходить в упадок в 1848 году, когда евреи получили такие же права, как и все остальные граждане Чехии, в том числе разрешение жить, где они пожелают.

Богатые быстро покинули этот район, уступив место беднякам – и квартал превратился в гетто. К концу девятнадцатого века социальный и санитарный коллапс привел к необходимости масштабной перестройки. В двадцатых годах двадцатого века здания в стиле модерн и многоэтажные дома пришли на смену низким длинным строениям – первые этажи заняли магазины, выше располагались квартиры.

Невысокую стену с воротами снесли, и улицы квартала соединились с другими районами. И если раньше синагоги возвышались над остальными домами, то теперь они терялись за высокими крышами. Том вспомнил свой очерк, где он написал, что это место наводит на печальные мысли. В городе осталось лишь шесть синагог и ратуша, которые стали приманкой для туристов, а не местами поклонения Богу.

А еще в городе было еврейское кладбище.

Кладбище запомнилось ему больше всего остального.

Возможно, это было самое печальное место из всех, где ему довелось побывать.

Дома у Инны Элли говорила о своей новой религии и о долге, который должна исполнить. Интересно, известно ли ей, как сильно страдали евреи? Здесь, в Праге, их дважды изгоняли. Погромы – это слово саки заставил Тома запомнить навсегда – происходили достаточно часто. В очерке, который он написал, рассказывалось о событиях Пасхи 1389 года, когда еврейские подростки якобы бросали камни в священника, спешившего на последнее причастие к умирающему. Христиане были возмущены, а их ненависть подогревали фанатичные церковники. Тогда погибло три тысячи евреев – мужчин, женщин и детей. Некоторые совершили самоубийство, чтобы избежать жутких зверств. Квартал был разграблен и сожжен. Даже синагоги не давали спасения: мародеры врывались в них и убивали людей, спрятавшихся внутри. И в течение следующих столетий их кровь оставалась на стенах как напоминание о тех страшных событиях.

Внутри Староновой синагоги – тоже.

Сейчас Саган смотрел на нее снаружи.

Аскетизм здания казался намеренным, чтобы позволить молящимся полностью сконцентрироваться на общении с Богом. Западный и восточный фасады выходили на разные улицы: восточный был обращен к засаженному деревьями новому бульвару с модными магазинами. Синагога стояла шестью футами ниже бульвара, на уровне, где город находился семьсот лет назад. Ее подсвеченные прожекторами стены из грубого камня окутывало жуткое серое сияние.

Отец и дочь подошли к синагоге с востока, оставив главный вход далеко в стороне, и теперь им открывался вид на ведущую к чердаку лестницу. Том насчитал восемнадцать железных ступенек, которые вели к аркообразной двери со звездой Давида, и нащупал правой рукой ключ в кармане. Он до сих пор не рассказал о нем Элли.

– Я должен туда подняться, – сказал он.

– Но тебя будет видно со всех сторон, – заметила девушка. – Если кто-то проедет по улице, то сразу заметит, как ты туда лезешь.

Журналист тоже это понимал.

– И все же я должен, – стоял он на своем.

– Зачем? Что там наверху?

– Ты не так далеко продвинулась в изучении своей новой религии? Это освященная земля. Старейшая синагога в Европе. Евреи молились здесь в течение столетий.

– Но что находится на чердаке?

– Я не знаю. Но должен туда заглянуть.

Элли и Том попали сюда, перейдя старую площадь, но так никого и не встретили. Впрочем, в четыре утра в этом не было ничего удивительного. Мимо не проехало ни одной машины, и в холодном воздухе царила тишина, странная для города с населением более миллиона человек. Как и на фотографии, которую Саган нашел в интернете, первая железная ступенька находилась на высоте пятнадцати футов над землей. Но одна из опор, поддерживающих внешнюю стену, поднималась до самых ступенек. Пристройка к нижнему уровню синагоги заканчивалась черепичной крышей.

Журналист прошел по тротуару, находившемуся на высоте в шесть футов над фундаментом синагоги, и, ухватившись за железные перила, идущие вдоль края, взобрался на крышу пристройки. Глиняная черепица была скользкой от влаги, и он осторожно подполз к опоре. Обхватив одной рукой выступ стены, Том бросил тело вперед и потянулся левой рукой к железной ступеньке, но не достал до нее около восьми дюймов.

Ему стало ясно, в какой ситуации он оказался.

Собравшись с силами, мужчина сделал глубокий вдох – теперь ему оставалось надеяться только на удачу. Если он упадет с высоты в пятнадцать футов, даром ему это не пройдет. Он снова качнулся, отпустил опору, оттолкнулся ногами и опять потянулся к железной ступеньке, и на этот раз ему удалось ухватиться за нее одной рукой. Его понесло к стене синагоги, но он смягчил удар ногами.

Теперь репортер крепко вцепился в железную ступеньку.

Ухватившись другой рукой, он подтянулся вверх, нащупал следующую ступеньку и поставил ногу на нижнюю.

А потом оглянулся назад.

Элли наблюдала за ним снизу, но сама отошла в тень, за круг света ближайшего уличного фонаря.