Блейк Крауч - Абандон. Брошенный город

– Он спас вам жизнь и покрыл медицинские расходы. У вас есть деньги?

Женщина кивнула.

– Я потому спрашиваю, что работа еще не закончена. С правой рукой у вас все хорошо, а вот левую придется ампутировать ниже локтя.

Хартман затрясла головой и уже не смогла сдержать слез.

– Началось омертвение тканей. Чувствуете запах? Рука загнивает. Я не знаю, как случилось такое сильное обморожение, но что есть, то есть. Обычно я беру пятьдесят долларов за удаление аппендикса, и если вы не хотите оставаться в долгу перед этим джентльменом, заплатившим за ваши ноги, то общая сумма составит сто пятьдесят долларов. Вы можете оплатить такой счет?

Лана посмотрела на свои руки – розовую правую и темно-багровую, цвета спелой сливы, левую.

– Так вы можете заплатить? – настаивал Джулиус.

Женщина кивнула.

– Я не услышал от вас ни слова. Вы что, немая?

Лана широко открыла рот.

Доктор наклонился к ней, и она увидела, что его лицо обезображено мелкими шрамами, следами давно перенесенной оспы. А еще от него пахло несвежим сигарным дымом.

– Да… – протянул он. – Может быть, вы и не проститутка. И где, черт возьми, ваш язык?

Пациентка подняла правую руку и сложила три пальца – большой, указательный и средний.

– Вы можете писать? – догадался Праймак.

Она кивнула.

Медик на секунду приложил ухо к ее груди, немного послушал, а затем выпрямился и потрогал ладонью ее лоб.

– Время не на нашей стороне. Если мы не ампутируем руку до рассвета, инфекция проникнет в кровь. И тогда никакая операция уже не поможет.

Он прошел к столу, а потом вернулся к кровати, сел рядом с Ланой и открыл сумку, точнее, саквояж из черной шагреневой кожи, обшитый изнутри замшей. Чего там только не было – скальпели, стетоскоп, пессарии, катетер, хирургические щипцы, лонгета, пузырьки со всевозможными тониками и настойками…

Праймак вынул из саквояжа толстую тетрадь в кожаном переплете. И в этот момент дремавший в кресле человек протер глаза и потянулся.

– Как она, док? – спросил он медика.

Тот покачал головой, после чего достал какой-то пузырек и вытащил пробку.

– Лауданум, – пояснил он. – Это притупит боль.

Лана сделала два глотка настойки, после чего Джулиус вложил ей в пальцы правой руки ватермановскую авторучку и открыл тетрадь на чистой странице.

– Ваше имя? – спросил он.

« Лана Хартман », – написала женщина.

– Вы живете в Силвер… – начал он спрашивать дальше, но она остановила его движением руки и написала: « Из Абандона. Проповедник запер людей в шахте. Все умирают ».

Врач пристально посмотрел ей в глаза, словно желая удостовериться, стоит ли доверять ее утверждениям или это просто бред сумасшедшей.

– Вы меня разыгрываете? – спросил он.

« Я не сумасшедшая », – написала Лана.

Доктор вздохнул.

– Зачем он это сделал?

Пациентка пожала плечами и написала: « Рехнулся. Там и золото ».

– Сколько? – шепотом спросил Праймак.

« Столько, что его перевозил целый обоз ».

Джулиус поднялся.

– Извините, мисс Хартман. – Он повернулся к человеку в кресле-качалке. – Милтон, можно поговорить с тобой наедине?

Вытянув шею, Лана посмотрела в окно около кровати. Тьма спустилась на город, и разбросанные в ней пятна света напоминали сифилитическую сыпь. Звуки пианино, собачий лай, грубый мужской смех, звон разбитого стекла – даже в этот час Блэр-стрит без всякого стеснения предлагала свои порочные развлечения.

Я не должна умереть в этом городе. Пожалуйста, Господи!

Дверь открылась, и в комнату вошел доктор. Один.

Опустившись на край кровати, он снова дал женщине авторучку.

– Как давно они взаперти?

« С вечера Рождества », – написала пианистка.

– У них есть пища и вода?

Хартман покачала головой.

– Где именно находится эта шахта?

У пациентки закружилась голова. Ручка дважды выскальзывала из ее пальцев, и ей приходилось начинать заново, прилагая усилия, чтобы писать разборчиво:

« Думаю, на западном склоне, над городом. Извините, мне нехорошо. Принесите мою накидку ».

Доктор Праймак раздраженно скривился, но поднялся с кровати, подобрал с пола грязную, рваную накидку и принес ее Лане.

– Зачем она вам?

Женщина приподнялась, сунула правую руку во внутренний карман и достала ключ.

– Что он открывает?

« Шахту. Их нужно освободить. Там дети. Скажите шерифу ».

– Конечно. – Медик взял у нее ключ, провел пальцем по его длинному стержню и погладил бородку. – Мне нужно безотлагательно приступить к операции.

Праймак передал тряпку Милтону, занявшему позицию у ее левой руки. Лана плакала.

– Я справлюсь за две минуты, – сказал врач.

Бывшая пианистка посмотрела на хирургическую пилу с маленькими острыми зубцами, с которой капала на кровать красная вода, на комплект разложенных на простыне ножей, бутылку с эфиром, воронку под ее рукой, таз, отливающий красным под ярким электрическим светом…

Двойная доза лауданума уже начала действовать, но ее сердце все равно затрепетало.

– Давай, Милтон, – скомандовал медик.

Тряпка накрыла лицо Хартман, резкий запах эфира обжег ей горло, и она поплыла по теплому серому морю, под неясные звуки закружившихся голосов.

– Ну и ну, быстро получилось!

– Прижми тряпку ко рту.

– Она не очнулась.

– Делай, что говорят, или убирайся к чертовой матери!

Лана улыбнулась счастливой наркотической улыбкой. Она лежала на той же кровати, в той же комнате отеля «Гранд-Империал», наполненной теперь натуральным утренним светом и доносящимся снизу уличным шумом.

Я выжила .

Милейший доктор Праймак стоял в ногах ее кровати и разговаривал с незнакомым мужчиной, полненьким, седобородым, со шляпой в руке. На его черном сюртуке блестел под солнцем какой-то металлический предмет.

Лана попыталась поднять правую руку, чтобы привлечь их внимание, но не смогла шевельнуть ни одной рукой.

Она захрипела.

Мужчины замолчали и повернулись к ней. Потом они оба подошли и сели на кровать – с обеих сторон.

Пожилой незнакомец пригладил редеющие волосы, и на его розовой залысине остались белые полоски от грязных ногтей.

– Мисс, я – шериф Доноуэй, – представился он. – Доктор Праймак рассказал мне о вашем несчастье.

Слава богу!

– Ему пришлось ампутировать обе ваши ноги и обе руки, – продолжал шериф. – Сейчас мы договариваемся о том, чтобы перевезти вас по узкоколейке в Дуранго, в Больницу милосердия.

Лана посмотрела на доктора Праймака, наблюдавшего за ней с выражением, которое можно было перепутать с состраданием.

Он отвернул укрывающие ее покрывала, и она увидела перевязанные обрубки обеих рук, ампутированных чуть ниже локтя.