Тесс Герритсен - Игра с огнем (сборник)

– Я просто пытаюсь проанализировать ситуацию. У вас нет никаких оснований испытывать ко мне враждебность.

Неужели она слышит враждебность в моем голосе? Я набираю полную грудь воздуха, стараясь успокоиться, хотя у меня есть все основания испытывать к ней недобрые чувства. Мой брак под угрозой, дочь хочет меня покалечить, а передо мной сидит доктор Роуз, такая безмятежная и владеющая собой. Занятно, думаю я, ее частная жизнь такая же идеальная, как и ее образ? А вдруг она тайная пьяница, мелкая воровка или нимфоманка?

Или крадет мужей у других женщин.

– Слушайте, я не знаю, почему вообще разговариваю с вами, – замечаю я. – Думаю, мы обе просто попусту теряем время.

– Ваш муж беспокоится о вас, поэтому-то вы и здесь. Он сказал, вы похудели и плохо спите.

– Что он вам еще сказал?

– Что вы отдалились от дочери. И от него. Вы вроде бы заняты собой и, кажется, не слышите его слов. Вот почему я задаю вам такие вопросы. Вы слышите голоса?

– В каком смысле?

– Голоса у вас в голове? Голоса людей, которых нет рядом, но которые говорят, что вы должны делать? Может быть, покалечить себя?

– Вы спрашиваете, не психопатка ли я? – Я разражаюсь смехом. – Отвечаю не просто «нет», доктор Роуз. Категорически «нет»!

– Надеюсь, вы понимаете, я обязана задавать вам такие вопросы. Ваш муж обеспокоен состоянием дочери, а поскольку днем он работает, мы должны быть уверены, что она в безопасности, находясь вдвоем с вами дома.

Наконец-то мы добрались до истинной причины моего появления в кабинете психиатра. Они считают меня опасной для Лили. Считают чудовищем, детоубийцей, как мою мать, и защищают от меня Лили.

– Мне сказали, ваша дочь сейчас у вашей тетушки. Это временное решение, – говорит доктор Роуз. – Ваш муж хочет, чтобы его дочь вернулась домой, но он должен быть уверен: дома ей не угрожает опасность.

– Вы думаете, я не хочу, чтобы она вернулась? Я со дня ее рождения практически с ней не расставалась. Когда ее нет, мне кажется, нет какой-то части меня.

– Даже если вы хотите возвращения Лили, подумайте о случившемся. Вы опоздали на несколько часов, когда должны были забрать ее из детского сада, но даже не поняли этого. Вы верите, что ваша дочь склонна к насилию и хочет вас искалечить. Вы одержимы музыкальной вещицей, в которой, по вашему мнению, таится зло. – Она делает паузу. – И в вашей семье имели место случаи психоза.

Картину она нарисовала безусловно отвратительную. Любой, кто услышит такую безжалостную цепочку фактов, не сможет поспорить с выводами доктора Роуз. А потому ее следующие слова меня вовсе не удивляют:

– Прежде чем я уверюсь в том, что дома ваша дочь в безопасности, полагаю, вам потребуется еще одна экспертиза. Рекомендую наблюдение в стационаре. Близ Вустера есть прекрасная клиника, я уверена, вам там будет удобно. Отнеситесь к этому как к короткому отпуску. К возможности на время снять с плеч груз всех обязанностей и просто сосредоточиться на себе.

– Вы говорите о коротком отпуске – что вы имеете в виду под словом «короткий»?

– Я не могу назвать никаких сроков.

– Значит, речь идет о неделях. Даже месяцах.

– Все будет зависеть от вашего состояния.

– А кто его будет оценивать? Вы?

Моя реплика заставляет ее откинуться на спинку стула. «Пациент проявляет крайнюю враждебность» – вот такой будет запись в моей карте. Тем не менее подобная деталь добавит еще один красочный штрих к неприятному портрету Джулии Ансделл, сумасшедшей мамаши.

– Позвольте мне подчеркнуть, этот период абсолютно произволен, – говорит она. – Вы в любую минуту сможете покинуть клинику.

Она говорит так, словно у меня есть выбор и дальнейшее зависит исключительно от меня, но мы обе знаем: я в ловушке. Скажу «нет» – потеряю дочь и, весьма вероятно, мужа. На самом деле я уже потеряла обоих. У меня теперь осталась только моя свобода, и даже она целиком в руках доктора Роуз. Ей нужно лишь объявить, что я представляю опасность для себя и окружающих, и дверь психушки захлопнется.

Я взвешиваю ответ, чувствуя на себе ее взгляд.

«Ты должна оставаться спокойной, покладистой», – уговариваю я себя.

– Мне нужно время, чтобы подготовиться. И я должна убедиться, что моя тетушка Вэл в состоянии заботиться о Лили.

– Конечно. Я понимаю.

– Поскольку придется отсутствовать некоторое время, я должна решить кое-какие практические вопросы.

– Мы же не говорим о вечности, миссис Ансделл.

Но для моей матери это обернулось вечностью. Клиника для душевнобольных стала точкой в ее короткой и бурной жизни.

Доктор Роуз выводит меня в приемную, где ждет Роб. Он привез меня сюда, чтобы убедиться, что я не пропущу приема, и теперь я вижу его вопросительный взгляд, обращенный на доктора Роуз. Та кивает ему в этаком безмолвном заверении – все, мол, прошло хорошо и сумасшедшая женушка согласилась с их планами.

Согласилась ли я? Какой у меня есть выбор? Я тихо сижу в машине, за рулем – Роб. Мы приезжаем домой, и он на некоторое время задерживается, хочет убедиться, что я не выброшусь в окно, не вскрою себе вены. Я слоняюсь по кухне, ставлю чайник на плиту, стараясь по мере сил выглядеть нормальной, хотя мои нервы крайне напряжены – готовы лопнуть в любую минуту. Когда он наконец уезжает на работу, я с облегчением и без сил падаю на стул у кухонного стола и сотрясаюсь в рыданиях.

Вот, значит, как сходят с ума.

Я роняю голову на руки и думаю о психиатрических больницах. «Клиника» – так ее назвала доктор Роуз, но я знаю, куда они хотят меня упрятать. Я видела фотографию заведения, где умерла моя мать. Там растут прекрасные деревья, есть большие лужайки. А еще замки на окнах. Неужели и я закончу дни в таком месте?

Чайник свистит, взывает ко мне.

Я встаю, чтобы заварить чай, потом сажусь перед пачкой писем, накопившихся за три дня на кухонном столе. Я их еще не просматривала. Мы в совершенном смятении с головой погрузились в наш семейный кризис и не занимались никакими повседневными делами – не гладили рубашки, не оплачивали счета. Неудивительно, что Роб в последние дни такой помятый. Его жена занята – она сходит с ума, ей некогда накрахмалить ему воротничок.

Поверх пачки лежит предложение сделать бесплатный маникюр в любом из расположенных неподалеку торговых центров, но мне теперь наплевать на мои ногти. Неожиданно злость охватывает меня, и я сметаю почту со стола. Конверты разлетаются по кухне. Один из них падает на пол у моих ног. С итальянской почтовой маркой. Я узнаю имя отправителя: Анна Мария Падроне.

Я хватаю конверт и вскрываю его.

Уважаемая миссис Ансделл,

извините, что на ответ у меня ушло так много времени, но у нас случилась ужасная трагедия. Мой дед умер. Через несколько дней после отправки моего предыдущего письма его убили при налете на магазин. Полиция ведет расследование, но мы почти не надеемся, что они найдут преступника. Моя семья в трауре, и мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Мне очень жаль, но я больше не смогу отвечать на ваши письма. Пожалуйста, уважайте нашу частную жизнь.