Ли Чайлд - Джек Ричер, или Похититель

– Ну, ничего ведь плохого не произошло? – спросил Ковальски.

– Как скажешь, – ответил Ричер.

Он вернулся с Ковальски в гостиную, потом зашел на кухню и заглянул в офис. Оглядел компьютер. Папки с документами. У него промелькнула какая-то мысль. Несколько секунд Ричер стоял молча.

И тут ему в голову пришла неожиданная идея. Словно за шиворот упал кубик льда.

– Какие деревья они трясут? – спросил Ричер.

– Больницы, – ответил Ковальски. – Мы решили, что тот из них, кто вернулся, должен быть больным.

– Какие именно больницы?

– Понятия не имею, – ответил Ковальски. – Все подряд, наверное.

– В больницах им ничего не скажут.

– Ты так думаешь? А тебе известно, сколько получает медсестра?

Они немного помолчали.

– Я ухожу, – сказал Ричер. – А ты оставайся здесь.

Три минуты спустя Ричер уже набирал в телефоне-автомате номер Полинг.

Полинг взяла трубку на втором гудке. «Или на второй вибрации», – подумал Ричер. Она произнесла свое имя, и Ричер сразу спросил без дальнейших церемоний:

– У тебя есть машина?

– Нет, – ответила она.

– Тогда бери такси и отправляйся на квартиру Ди Марии. Лейн и его парни разошлись по больницам, ищут Найта или Хобарта. Они до сих пор не знают, кто из них вернулся домой. Однако это вопрос времени. Рано или поздно они окажутся в больнице Святого Винсента, получат подтверждение фамилии Хобарта и купят его адрес. Так что встретимся там. Необходимо перевезти их в другое место.

Ричер повесил трубку и поймал такси на Девятой авеню. Водитель знал свое дело, но движение было очень медленным. Когда они пересекли Бродвей, то поехали немного быстрее. Ричер откинулся на спинку сиденья, прислонив голову к окну. Он дышал медленно и глубоко. Нет смысла беспокоиться из-за того, что ты не в силах контролировать. А он не мог контролировать движение по Манхэттену. Движение по Манхэттену контролировали светофоры. От «Дакоты» до нынешнего жилища Хобарта их было около семидесяти.

Хадсон-стрит идет с юга на север, ниже Западной 14-й улицы, поэтому такси выехало на Бликер, а потом на Седьмую авеню и Варик. Затем водитель свернул направо, на Чарлтон. Ричер попросил остановиться посреди квартала и последнюю часть пути преодолел пешком. Рядом с домом Ди Марии стояли три машины. Ни одна из них не была дорогим седаном. Ричер посмотрел на юг и нажал на кнопку с надписью 4-L. Ему ответила Полинг, Ричер назвал свое имя, и дверь открылась.

На четвертом этаже дверь все еще болталась на сорванных петлях. Из-за нее доносились голоса Ди Марии и Полинг. Ричер вошел, и они замолчали. Обе молча смотрели на дверь за его спиной. Он понимал, о чем они думают. Дверь перестала быть защитой от внешнего мира. Ди Мария была все в том же одеянии, но Полинг переоделась в джинсы и майку и выглядела в них превосходно. Хобарт лежал на прежнем месте, опираясь спиной на диванные подушки. Он казался совсем больным. Однако глаза его горели от гнева.

– Лейн заявится сюда?

– Может быть, – ответил Ричер. – Нельзя отбрасывать такую вероятность.

– Что мы будем делать?

– Мы поведем себя умно. Позаботимся о том, чтобы он нашел пустую квартиру.

Хобарт немного помолчал, а потом неохотно кивнул.

– Где бы ты предпочел оказаться? – спросил Ричер. – С медицинской точки зрения?

– С медицинской? – Хобарт едва заметно пожал плечами. – Понятия не имею. Кажется, Ди Мария наводила справки.

– Бирмингем, штат Алабама, или Нэшвилл, штат Теннесси. Одна из больших университетских больниц. У меня есть рекламные проспекты. Эти больницы подходят.

– Но не «Уолтер Рид»? – спросил Ричер.

– «Уолтер Рид» хороша, когда солдат привозят с поля боя. Но мой брат потерял левую ногу почти пять лет назад. И даже его правое запястье почти полностью зажило. Конечно, зажило неправильно, но процесс завершился. Поэтому ему требуются подготовительные процедуры. Обработка костей, восстановление каких-то функций. И все это после того, как будет решена проблема малярии, туберкулеза и недоедания.

– Мы не сможем переправить его в Нэшвилл уже сегодня.

– Мы вообще не сможем туда попасть. Одни только хирургические операции обойдутся более чем в двести тысяч долларов. Я уж не говорю о стоимости протезов.

Она взяла со стола две рекламные брошюры и протянула Ричеру.

На обложке были яркие глянцевые фотографии. Голубое небо, зеленые лужайки, симпатичные кирпичные здания. Внутри подробно описывались хирургические программы и конструкции протезов. И новые снимки. Доброжелательные мужчины с седыми волосами и в белых халатах держали на руках механические протезы, словно детей. Одноногие люди в спортивной форме стояли на старте марафонских забегов. Надписи под фотографиями были полны оптимизма.

– Выглядит неплохо, – заметил Ричер.

Он вернул брошюры Ди Марии, и она тут же положила их на прежнее место.

– Журавль в небе, – сказала она.

– И мотель сегодня вечером, – сказала Полинг. – Где-нибудь недалеко. Возможно, мы сумеем взять для вас напрокат машину. Вы умеете водить?

Ди Мария не ответила.

– Соглашайся, Ди, – сказал Хобарт. – Тебе будет легче.

– У меня есть права, – призналась Ди Мария.

– Возможно, мы даже сумеем арендовать инвалидную коляску.

– Было бы неплохо, – оживился Хобарт. – Номер на первом этаже и инвалидная коляска. Тебе будет легче, Ди.

– И с маленькой кухней, чтобы можно было готовить, – добавила Полинг.

– Я не могу себе это позволить, – сказала Ди Мария.

В комнате стало тихо, Ричер подошел к входной двери и выглянул в коридор. Проверил лестницу. Ничего не происходило. Он вернулся обратно и постарался поплотнее прикрыть дверь. От входа он повернул налево и прошел мимо ванной в спальню. Маленькое пространство почти полностью заполняла огромная кровать. Ричер решил, что здесь спит Хобарт, поскольку на тумбочке лежали тюбики с антисептическим кремом и болеутоляющие таблетки. Кровать была высокой. Он представил, как Ди Мария взваливает брата на спину, поворачивается и опускает его на матрас. А потом проводит еще одну ночь на диване.

Оконное стекло в спальне было покрыто сажей. Сверху свисали наполовину задернутые выцветшие занавески. На подоконнике стояла фотография младшего капрала морской пехоты. «Винни», – догадался Ричер. Муж, подорвавшийся на мине за океаном. Погибший мгновенно – или нет. Он низко надвинул козырек фуражки, краски на фотографии оставались свежими и яркими. Наверняка снимок обошелся ему в дневной заработок – две фотографии, одна для матери, а другая для жены или подруги. Где-то в мире были такие же фотографии Ричера. Довольно долго он делал снимки после очередного повышения и отсылал их матери. Она не выставляла их – на фотографиях Ричер не улыбался. Он вообще никогда не улыбался в камеру.