Тесс Герритсен - Химера

– Полет, – проговорил он, – у моей пациентки проблема с сердечным ритмом. Только что в течение пяти секунд ее ЭКГ показывала желудочковую тахикардию.

– Что это значит? – быстро спросил Вуди Эллис.

– Потенциально смертельный ритм, если, конечно, он продолжится. Сейчас у нее снова синусовый ритм, примерно сто тридцать. Это чаще, чем раньше. Не опасно, но меня это беспокоит.

– Что посоветуете, Врач?

– Я бы применил какой-нибудь антиаритмический препарат. Нужно внутривенно ввести лидокаин или амиодарон. Оба лекарства есть в кардиоаптечке.

– Эймс и Уотсон продолжают работать в открытом космосе. Это придется сделать Григгсу.

– Я поговорю с ним.

– Ладно. Капком, свяжитесь с Григгсом.

Пока они ждали ответа командира, Тодд неотрывно следил за монитором. Его тревога росла. Пульс Дианы учащался: 135, 140.

Вдруг – резкий скачок до 160, частокол начал трепетать – или пациентка двигается, или начались помехи. Что там происходит?

– Командир Григгс не отвечает, – доложил Капком.

– Ей нужно ввести лидокаин, – сказал Тодд.

– Мы не можем с ним связаться.

«Он или не слышит, или отказывается выходить на связь», – подумал Тодд. Они беспокоились об эмоциональном здоровье Григгса. А вдруг он замкнулся настолько, что перестал обращать внимание на срочный вызов?

Взгляд Тодда был прикован к монитору. У Дианы Эстес то возникала, то проходила желудочковая тахикардия. Желудочки сердца сокращались так часто, что не успевали качать кровь как положено и не могли поддерживать кровяное давление.

– Ей срочно нужно ввести лекарство! – воскликнул он.

– Григгс не отвечает, – отозвался Капком.

– Тогда верните на станцию тех, кто работает снаружи!

– Нет! – вмешался Полет. – Сейчас самый сложный момент в ремонте. Мы не можем прерывать их.

– Она в критическом состоянии.

– Если мы вернем Эймса и Уотсон на станцию, все ремонтные работы остановятся на ближайшие двадцать четыре часа.

Члены экипажа не могли быстро зайти внутрь и снова вылезти наружу. Им необходимо время для восстановления и повторения цикла декомпрессии. Вуди Эллис не произнес этого вслух, но, видимо, думал, как и все остальные: даже если экипаж вернется на станцию, Диане Эстес это не поможет. Она все равно умрет.

К ужасу Тодда, ЭКГ постоянно показывала желудочковую тахикардию. Состояние не менялось.

– Ей все хуже и хуже! – крикнул он. – Немедленно верните одного из них внутрь! Верните Уотсон!

– Разрешаю, – после секундной паузы произнес Полет.

«Почему Григгс не отвечает?»

Лихорадочно цепляясь за опоры, Эмма старалась как можно быстрее двигаться вдоль главной фермы. В костюме «Орлан-М» она казалась себе медлительной и неуклюжей, и руки болели от усилий, которые приходилось прилагать, сгибая пальцы в объемных перчатках. Она устала после ремонтных работ, пот начинал впитываться во внутреннюю подкладку костюма, а мышцы дергались от усталости.

– Григгс, ответь. Черт возьми, ответь! – крикнула она по внутренней связи.

С МКС не отвечали.

– Как состояние Дианы? – спросила она, тяжело дыша.

Послышался голос Тодда:

– Желудочковая тахикардия продолжается.

– Черт!

– Не спеши, Уотсон. Будь осторожна!

– Ее еще можно спасти. Где, черт возьми, Григгс?

Она так тяжело дышала, что едва могла говорить. Эмма изо всех сил старалась сосредоточиться, чтобы ухватиться за очередную перекладину и не запутать фал. Миновав ферму, она сделала рывок к лестнице, но вдруг что-то потянуло ее назад. Рукав ее скафандра зацепился за угол рабочей платформы.

«Помедленней. Иначе убьешься».

Эмма осторожно отцепила рукав и посмотрела, нет ли на нем повреждений. Сердце билось так же часто, но она продолжила спуск к лестнице и влезла в шлюз. Затем быстро закрыла люк и открыла клапан выравнивания давления.

– Тодд, что происходит? – отрывисто произнесла Эмма, когда давление в шлюзе начало восстанавливаться. – Какой ритм?

– У нее резкая фибрилляция желудочков. Мы по-прежнему не можем связаться с Григгсом.

– Мы теряем ее.

– Знаю, знаю!

– Так, у меня давление двести шестьдесят миллиметров…

– Проверка целостности шлюза. Обязательно дождись проверки.

– У меня нет времени.

– Уотсон, черт возьми, не торопись!

Она замолчала, глубоко вздохнув. Тодд был прав. В чужеродных условиях космоса спешить нельзя. Она завершила проверку целостности шлюза, восстановила давление и открыла следующий люк, ведущий в шлюзовой модуль. Там она быстро стянула перчатки. Российский «Орлан-М» снимался легче, чем американский скафандр для работы в открытом космосе, но ей потребовалось некоторое время, чтобы открыть ранец жизнеобеспечения и выбраться из скафандра. «Я не успею», – думала она, лихорадочно высвобождая ноги из нижней части скафандра.

– Врач, состояние! – крикнула она в микрофон.

– Острая фибрилляция.

«Смертельный ритм», – подумала Эмма. Это последний шанс спасти Диану.

Оставшись в костюме водяного охлаждения, она открыла люк, который вел на станцию. Отчаянно спеша к своей пациентке, Эмма отталкивалась от стен, ныряла в проемы люков.

Вдруг влага ударила ей в лицо, замутив зрение. Она не нащупала поручень и ударилась в дальнюю стену. В течение нескольких секунд Эмма пребывала в замешательстве, моргая, стараясь избавиться от жжения. «Что попало мне в глаз? – думала она. – Только не яйца. Господи, только бы не яйца…» Зрение медленно прояснилось, но и теперь Эмма не могла понять, что перед ней.

Вокруг нее в сумраке модуля плавали огромные шары. Эмма почувствовала, как что-то влажное касается ее руки, и посмотрела вниз, на темное пятно, расплывающееся по ее рукаву, на темные пятнышки, то тут, то там возникающие на ее костюме. Она поднесла рукав к свету.

Это была кровь.

Эмма в ужасе смотрела на висящие в полумраке огромные шары. Так много…

Она быстро закрыла люк, чтобы инфекция не проникла в шлюз. Защищать станцию поздно – пузыри распространились повсюду. Эмма нырнула в жилой модуль, открыла отсек, где хранилось защитное снаряжение для экипажа, и надела маску и очки. Возможно, ей все-таки удастся защититься.

– Уотсон! – позвал Катлер.

– Кровь… тут везде кровь!

– У Дианы агонизирующий ритм – времени почти не осталось!

– Иду!

Эмма выскочила из жилого модуля и влетела в переходник модуля «Заря». Российский отсек казался ослепительно-светлым после едва освещенного американского; пузыри крови, словно ярко раскрашенные шарики, плавали в воздухе. Некоторые сталкивались со стенами, забрызгивая «Зарю» кровью. Выскочив из дальнего конца модуля, она не смогла увернуться от гигантского пузыря, который плыл прямо на нее. Когда он разорвался, заляпав ее очки и затуманив зрение, Эмма инстинктивно закрыла глаза. Поначалу она продвигалась вслепую, а затем провела рукавом по очкам, стирая кровь.