Джулия Стюарт - Тайна голубиного пирога

– Мне хотелось бы выбрать модный покрой. – Голос доктора звучал громче и выше, чем обычно. – Ищу что-нибудь более… притягательное. Думаю, брюки, когда их носят с сюртуком, хорошо смотрятся, если сшиты в обтяжку. Они должны постепенно сужаться книзу и прилегать к подъему, а не болтаться из стороны в сторону. Не выношу, когда брюки мешковатые. Можно использовать темную кашемировую ткань с полоской более светлого оттенка. Это придаст им элегантность.

– Чересчур гнаться за модой так же вульгарно, как слишком отставать от нее, – заметил портной, пропуская мерную ленту вокруг талии доктора. – Для вашей фигуры я бы предпочел чисто-черный цвет с белой окантовкой.

Хендерсон хмуро взирал на него сверху вниз.

– Размер талии увеличился на три дюйма, как я и опасался. Сразу заметил, когда вы вошли.

– На три дюйма! – воскликнул доктор. – Это все проделки моей экономки. Вечно кормит меня пирогами.

– Мой вам совет, сэр: старайтесь есть их как можно меньше.

– Я ведь катаюсь на велосипеде, – возмущенно заметил доктор.

– Возможно, вам надо сильнее крутить педали, сэр. Лишний вес губителен для холостого мужчины.

Доктор ошеломленно взглянул на него:

– Откуда вы знаете, что я еще не женат?

– Портной всегда может об этом догадаться, – ответил мистер Уайльдгус, оборачивая свое орудие пытки вокруг спины доктора.

Хендерсон смотрел куда-то вдаль:

– Что ж, будем надеяться, что ваше искусство изменит ситуацию. Говорят же, что портной создает мужчину. Я слышал, что и принц Уэльский, и герцог Йоркский пошили себе сюртуки с тесьмой. Мне нравятся подобные украшения.

– Это не для таких, как вы, сэр, – неодобрительно заметил портной. – Не стоит привлекать к себе слишком много внимания. Правильный стиль для сюртуков сейчас – соразмерность. – Он взглянул на ленту и объявил: – Обхват груди увеличился на два дюйма. Наметанному глазу сразу заметно.

– Обхват груди? – переспросил доктор, уперев руки в бедра.

Портной взглянул на него своими большими немигающими глазами:

– Мерная лента никогда не лжет, сэр. За своей фигурой должны следить сами клиенты. Не беспокойтесь, вы в хороших руках. Когда я закончу работу, вы будете выглядеть как мой юный помощник.

Когда эта мучительная процедура наконец закончилась, доктор Хендерсон поспешно закрыл за собой дверь и уже собирался перейти дорогу, но тут кое-что вспомнил. Вновь войдя в ателье, он застал мистера Уайльдгуса за уборкой: тот смахивал метелкой из перьев пыль с ящика над камином, в котором разместилось чучело фазана. Портной обернулся и уставился на доктора своими огромными глазами.

– Думаю, вы понимаете, что нуждаетесь также в новом жилете. Сейчас носят двубортный, застегнутый на пуговицы до самого верха, – сказал мистер Уайльдгус, не выпуская из рук метелку. – Но у вас есть и более настоятельная забота.

– Какая же?

– Петлицы с трудом выдержат такую нагрузку.

Доктор втянул живот:

– Не могли бы вы дать мне совет?

– По какому поводу, сэр? – спросил мистер Уайльдгус, склонив голову набок.

– Мне нужна безукоризненная шляпа.

Портной положил метелку, воздел очи к небесам и вынес свое заключение:

– Попробуйте купить ее в магазине «Линкольн и Беннет» на Пиккадилли. Я бы рекомендовал вам обычный цилиндр, а не в форме колокола, хотя этот фасон популярен последние три года. Даже такие завзятые модники, как герцог Ньюкасл и лорд Фрэнсис Хоуп, уже много лет предпочитают прямые линии. Цилиндр дает мужчине ощущение морального превосходства. Это поможет вам найти себе жену, сэр.

Доктор быстро закрыл дверь, но тут же вновь просунул голову в щель:

– Кстати, насколько безумен должен быть шляпник?

Мистер Уайльдгус задумчиво соединил кончики пальцев:

– Некоторая степень безумия, конечно, необходима. Но мы рекомендуем нашим клиентам держаться от явных психов подальше. Они склонны назначать завышенную цену, а некоторые из таких шляпников не признают полей. Помешательство должно быть приятным для окружающих и протекать в легкой форме – вот что вам нужно.

Страстная пятница, 8 апреля 1898 г.

Никто не ждал Страстной пятницы с таким нетерпением, как обитатели Лондона. Они приветствовали наступление отрезвляющего христианского праздника поста и покаяния. Их грела не только мысль о жгучей от пряностей, надрезанной крестом традиционной сдобной булочке, но и счастливое предчувствие четырех выходных дней впереди. Однако это было не единственной радостью. Солнце, обычно скудное в конце Страстной недели, сумело-таки растопить облака и засияло вовсю. И тогда верующие опустились на колени и вознесли к небесам радостную молитву. Долги были забыты, мужья прощены. Рабочие, захватив с собой сэндвичи и бутылки с пивом, толпами потянулись к станции в надежде разжиться дешевыми билетами на экскурсии. Богатые тем временем погрузились в извозчичьи кареты, не забыв взять кошельки, баулы, удочки, шляпные коробки, и отправились в свои загородные имения. Город был тих, как в воскресенье, замолчал даже колокольчик уличного продавца горячей сдобы.

Только обитатели дворца Хэмптон-Корт были недовольны, когда увидели, выглянув из окон, какая стоит замечательная погода. Жалуясь, что им не удалось получить приглашения хоть куда-нибудь, они готовились к пасхальному нашествию экскурсантов. Их ужас усиливало объявление в газетах о комфортабельном пароходе «Куин Элизабет», который будет совершать рейсы от Лондонского моста в Страстную пятницу и в понедельник после Пасхи, что еще больше увеличит толпы на берегах Темзы.

Минк вышла прогуляться в тихую обычно аллею разросшихся тисов и, дойдя до Тайного сада, обнаружила в нем мальчишек, вовсю дующих в свистульки. Первый из садов с южной стороны, разбитый еще Генрихом VIII, пять лет назад был открыт для посещения простолюдинов, что вызвало нешуточный гнев обитателей дворца.

Принцесса обращала мало внимания на веселых посетителей, обильно украсивших цветами шляпы и засунувших за отвороты жилета большие пальцы: мысли ее по-прежнему были заняты инспектором Гаппи. Сделав обыск в их доме, полиция больше не давала о себе знать. Минк надеялась, что они не явятся снова и оставят их с Пуки в покое.

Страстно желая, чтобы разразившийся скандал не ввергнул ее в свою пучину, принцесса открыла калитку маленького садика рядом с рекой – одного из немногих приватных убежищ, оставленных обитателям дворца. Однако тут же обнаружила, что была не единственной, кто искал здесь приют. Многие места на скамейке были уже заняты, несколько кресел на колесах стояли на солнце. Она собралась уйти, но тут ее окликнули по имени. Обернувшись, принцесса увидела графиню и подошла к ней. Леди Беатрис и леди Монфор-Бебб подвинулись, освобождая ей место.