Джулия Стюарт - Тайна голубиного пирога

Адвокат извлек целую пачку счетов:

– Я не говорю уже о долгах торговцу мануфактурным товаром, оружейному мастеру, виноторговцу, каретнику, меховщику, шляпнику, сапожнику, ювелиру, продавцу экзотических животных и… – он скосил глаза, чтобы получше разглядеть лежавший перед ним клочок бумаги, – изготовителю корсетов.

Выходило, что махараджа столько занял под залог дома, что тот было впору продавать после смерти хозяина. К тому же, добавил адвокат, согласно договору и правительственная пенсия больше не будет выплачиваться.

– Полагаю, он ничего не говорил вам? – спросил адвокат, сжимая в руках кипу бумаг. Молчание принцессы подтвердило его худшие подозрения.

В конце концов человек с крошками в бакенбардах взял свою шляпу и трость и, не тратя больше слов, покинул дом. А Минк сидела, не в силах оторвать взор от пола, понимая, что ее жизнь в руинах, и совершенно забыв о необходимости позвонить в колокольчик, чтобы слуги проводили гостя.

Понедельник, 7 марта 1898 г.

Прошел почти год с тех пор, как было получено письмо. Несколько дней о нем не вспоминали, потому что Минк швырнула его в кучу корреспонденции от британского правительства, которое с нарастающим раздражением настаивало на продаже дома. Вначале принцесса, отвечая на эти упорные просьбы, делала завуалированные намеки на непростые обстоятельства и вежливо просила разрешить ей остаться еще на какое-то время. Но выхода из трудной ситуации не предвиделось, а настойчивость правительства усиливалась. Безупречный вначале почерк принцессы на листках с траурной каймой заметно ухудшился.

«Мой отец никогда не наделал бы таких долгов в Англии, – писала она, яростно царапая пером по бумаге, – если бы эта страна не убила его мать, не лишила земли и не изгнала с родины».

К тому времени многие комнаты были заперты, чтобы сэкономить на их обогреве и уборке. Простыни, которыми накрыли мебель, свисали с нее, как замерзшие призраки, шторы были связаны и уложены в дерюжные мешки, картины завешены коричневой бумагой. Несмотря на привычку Минк к чрезмерным тратам – пороку, унаследованному от отца, – она в конце концов решила, что от животных необходимо избавиться. Их купил владелец странствующего зверинца. Один за другим были распущены и слуги. Сначала выходное пособие в размере месячного жалованья получил садовник, затем два конюха, что вызвало панику у оставшейся весьма многочисленной прислуги. Они внимательно следили друг за другом, выискивая изъяны, чтобы уверить себя: следующими будут уволены не они. Серебро никогда еще не сияло так ярко, на звук колокольчика отзывались мгновенно, каждый дюйм кустов был тщательно подстрижен. Миссис Уилсон обратилась к снадобьям знахарей, чтобы избавиться от аллергии. Джордж, второй ливрейный лакей, которого, как подозревали другие слуги, наняли из-за сердечной привязанности махараджи к его матери, купил подбитые ватой шелковые чулки, чтобы придать хоть какую-то привлекательность своим уродливым икрам. Но в конце концов даже этим двоим пришлось уйти, обливаясь слезами сожаления о покойном махарадже.

Осталась только Пуки, старейшая служанка, которая выполняла свои обязанности, совершенно не замечая толкотни, устроенной прочими слугами, отчаянно цеплявшимися за свои места. Пониженная в должности до «прислуги за всё», выполняющей самую черную работу, она решительно, пусть и без должного умения, взялась за нее. Принцесса, однако, ни разу не попрекнула свою служанку ни пылью, до которой не доходили руки, ни погасшим огнем в камине, ни едой, которую можно было лишь с трудом терпеть, но уж никак не хвалить.

Возясь с фитилями ламп, одетая, как подобало служанке, в полутраур – черное платье с белой оторочкой, Пуки заметила, что почерк на принесенном утром конверте отличается от того, к которому они успели привыкнуть за последний год. Служанка положила письмо на серебряный поднос и вновь обратила на него внимание Минк. Та читала в гостиной старый номер «Стрэнд мэгэзин», укрыв колени пледом, а ноги муфтой. Минк сейчас больше занимали шалости Альберта, которого она никак не могла решиться продать. Одежда обезьянки была унылого, серого цвета, как и у хозяйки. Альберт только что обнаружил любимую трубку покойного хозяина и теперь внимательно изучал ее, сидя на камине между фотографиями в рамках. Принцесса машинально распечатала конверт.

Мадам!

Моя скромная обязанность – сообщить, что Королева соблаговолила пожаловать Вам жилое помещение в Хэмптон-Корте в знак признательности и уважения к Его Высочеству, Вашему покойному отцу.

Дом с шестью спальнями и собственным садом находится на территории дворца. Право владения оформят до конца Вашей жизни, соответствующее предписание будет должным образом составлено.

Надеюсь, что при первой же возможности Вы напишете ответ, который я передам Ее Величеству Королеве.

Имею честь, мадам, оставаться покорным слугой Вашего Высочества.

– Письмо от лорд-гофмейстера, – сказала принцесса, широко открыв глаза при виде печатного фирменного бланка. – Королева предлагает мне жилое помещение в Хэмптон-Корте.

Пуки нахмурилась.

– Насколько я припоминаю, этот дворец полон впавших в нужду вдов, чьи мужья отличились на гражданской или военной службе империи. Бог его знает, что это за публика, но теперь, по крайней мере, я смогу наконец продать дом и сбросить со своих плеч правительство! – воскликнула Минк, просияв.

Служанка, повернувшись к ней спиной, подняла с пола мехи и принялась раздувать ими огонь в камине.

– Мы не сможем жить в этом дворце, мадам. Он полон призраков, – резко ответила она. – Придется поискать что-то другое.

– Если жилье пожаловано королевой, за него не нужно платить, – заметила Минк, с недоверием глядя на служанку.

Пуки продолжала раздувать мехи, пока едва тлеющие угольки не разгорелись алым пламенем.

– Хэмптон-Корт – одно из самых наводненных призраками мест в Англии, – сказала она. – Это известно каждому мусорщику.

– Но очень многие мечтают там поселиться, – возразила Минк, протягивая ей письмо. – И я счастлива, что получила такое предложение. Боже правый, ведь это дом с шестью спальнями и садом! Большинство других, таких же как я, разместили всего лишь в квартирах.

Служанка с громким стуком отложила мехи и взяла поднос.

– Пусть даже так, мэм. Все равно это не для нас, – заявила она и, недовольно поджав губы, пошла прочь мелкими шажками – походкой, характерной для служанок.

Принцесса, уже почти согласная на предложение королевы, провела весь день в обществе Пуки. Наблюдая за тем, как служанка выполняет свои обязанности, Минк не заметила в ней никаких признаков капитуляции. «Эта женщина упряма, как такса», – подумала принцесса, когда Пуки проходила мимо с ведерком угля, не удостоив даже взглядом свою госпожу.