Самюэль Бьорк - Я путешествую одна

Она откинула голову и закрыла глаза.

Who’s there? Bye, bye, birdie.

Немного, но хотя бы что-то.

Сесилие Мюкле спала так крепко, что просыпаться было почти больно. Она машинально потянулась к будильнику, но почему он не прозвенел? Сесилие попыталась открыть глаза, но ничего не получилось. Тело было таким тяжелым и теплым, будто она лежала на мягком облаке, прикрытая другим красивым облаком сверху. Она плотнее закуталась в одеяло и перевернулась на живот. Зарылась лицом в подушку. Попробовала послушаться свое тело. Спи, спи дальше, спи дальше. Забудь, что говорит совесть. Тебе нужно спать. Спи, Сесилие. Поэтому врач и прописал ей эти таблетки. Сесилие была против, она ни разу в жизни не принимала снотворное. Не любила таблетки. Ей нравилось быть в ясном уме. Не любила, когда что-то брало верх над телом. Для Сесилие было очень важно контролировать. Она снова рефлекторно высунула руку из-под одеяла и протянула ее к будильнику: пятнадцать минут седьмого, но он все еще не звонил. Какая-то часть в ее голове интересовалась, почему так, но ее быстро подчинила себе остальная часть, которой было наплевать, ею все еще управляло снотворное, и она опять завернулась в одеяло и откинула голову на подушку.

– Это не предложение, а предписание, – сказал ей врач. – Вы будете принимать эти таблетки, потому что сейчас вам необходим сон. Необходим. Мне повторить еще раз, чтобы вы выпили таблетку?

Лучший врач в мире. Он знал, что ей нужно и был с ней немного строг. Заботьтесь о себе. В этом Сесилие не имела особенных успехов. Ты должна заботиться о себе, – говорили все вокруг, но для Сесилие это было не так просто. Она выросла с мамой, которая никогда не заботилась о себе и всегда ставила нужды других выше своих. Сложно теперь отдалиться от этого образца.

Переживания, сплошные переживания. Поэтому она не могла уснуть. Она уже не помнила, когда последний раз спала целую ночь. Ее ночи были в основном беспокойными: чуть-чуть отдыха, немного хождения, какие-то поздние программы по телевизору, чашка чая, ну и иногда под утро она забывалась на несколько минут перед будильником в 6:15. Всегда было столько переживаний, и Сесилие была из тех, кто переживал за все больше других.

– Ты напрасно переживаешь, – обычно говорил ее муж, как в тот раз, когда они купили тот таунхаус в Скюллеруде.

– Он не слишком дорогой?

– Справимся, – сказал ее муж и был прав. У них все получалось, особенно после того как он начал работать в Северном море.

Шесть недель там, шесть недель дома. Конечно, она скучала по мужу, когда его не было дома, но он очень хорошо зарабатывал. А когда он возвращался, то проводил с ней все время. Сесилие Мюкле любила своего мужа. Он был идеален, она не смогла бы найти себе любовника и друга лучше него. Он был не такой, как большинство его товарищей, работавших с ним в Северном море, которые приезжали домой с полными денег карманами и уходили просаживать их в город. Шесть недель работы, шесть недель в запое. Нет, он совсем не такой. Когда ее муж был дома, он был дома.

Сесилие Мюкле протянула руки к потолку и наконец смогла открыть глаза. Она лежала, приходя в себя. Она была слаба, но тем не менее чувствовала себя прекрасно, проспав всю ночь: теплая кожа, мягкое и спокойное тело. Никаких снов, не то что в последнее время, когда она видела чудовищные кошмары, почти как в лихорадке. Ничего подобного. Только полный покой.

Проснувшись, она внезапно пришла в себя в темной комнате и внутренне забеспокоилась. Сколько сейчас времени? Она потянулась к ночнику. Он никак не включался. Почему так темно вокруг? И холодно? Электричество отключили? Сесилие нажала на кнопочку маленького будильника и пришла в шок, увидев сколько времени. Без четверти десять? Боже мой, она давно должна была встать! Каролине уже давно нужно быть в детском саду. Сесилие спустила ноги с кровати и села, схватившись за голову руками. Голова была свинцовая. Глаза не открывались. Она выбралась из кровати и пошла к выключателю у двери. Попыталась включить свет, но ничего не вышло. В доме было холодно и подозрительно тихо. Сесилие подошла к окну и отодвинула шторы. Весенний свет ворвался в комнату, его было достаточно, чтобы различать предметы. Пошатываясь, Сесилие вышла в коридор. Ей надо разбудить Каролине. Тяжелые ноги с трудом несли ее через темный коридор. Пол был холодным, а она забыла надеть носки. Сесилие подошла к комнате Каролине:

– Каролине?

Ее голос прозвучал тонко и слабо, тоже не хотел просыпаться.

– Каролине, ты проснулась?

Из комнаты девочки не было ответа. Без пятнадцати десять? Каролине никогда так долго не спала. Обычно она вставала в семь – или, во всяком случае, просыпалась. Обычно она приходила в постель к родителям, обнимая своего плюшевого мишку. Лучшее время дня. Тихо лежать в кровати утром вместе с Каролине и ее мишкой.

– Каролине?

Сесилие пробралась дальше, глаза начали потихоньку привыкать к темноте. Вдруг она почувствовала что-то мокрое и липкое на полу. Что за черт! Она остановилась и подняла ногу. Осторожно потрогала ступню. На полу было что-то мерзкое. Она же только что вымыла его! Сесилие пошла дальше по мокрому и липкому полу и вошла в комнату Каролине. Потянулась к выключателю, но свет и тут не включался.

– Каролине?

Она быстро пересекла комнату и раздвинула шторы. Свет заполнил комнату, и Сесилие начала волноваться по-настоящему.

– Каролине?

Она не верила своим глазам. Каролины не было в кровати. На полу была кровь. Она не могла проснуться. Она наступила в кровь. Она все еще спала. Это все сон. Не надо было принимать это снотворное, это все врач настоял. Сесилие стояла посреди детской и ждала, когда проснется. Этот сон ей не нравился. Каролине не было в кровати. Без пятнадцати десять. На полу была кровь. Электричество отключилось. В доме темнота. Руки под свитером покрылись мурашками. Она хотела скорее проснуться. Скоро прозвонит будильник, – подумала она и укусила себя за губу.

Это просто сон.

Сесилие Мюкле была в шоке. Она даже не слышала, как где-то вдалеке зазвонил телефон.

Миа Крюгер сидела у окна в кофейне «Кафебреннери» на Стургате и пила уже второй кортадо за день. Она съела лепешку и выпила апельсиновый сок – у нее было жуткое похмелье, но она почувствовала, как тело медленно, но верно начало просыпаться после вчерашнего вечера с Сюсанне. Обычно она не читала газет, но сегодня почему-то решила сделать это, хотя заголовки убеждали ее воздержаться. Детоубийства, – так они решили называть это. Миа ненавидела, когда СМИ так делали, придумали названия и логотипы для дел об убийстве или исчезновении, для беспорядков и войн и для чего угодно. Они что, не понимают, что делают с читателями? Не понимают, что они сеют страх среди обычных людей? Гореть им всем в аду. Почему против этого нет законов? Наказаний? И кроме того, неужели эти идиоты не понимают, что тем самым они дают преступнику то, что он хочет, – внимание! До них не доходит, что такие люди хотят одного – внимания? На страницах всех газет. Детоубийства. Иногда ей было интересно, как они все это придумывают, эти журналюги. Интервью с детьми, их подружками и сотрудниками детских садов. Полиция в растерянности. Ей было интересно, откуда у них все это. Фотографии Паулине на пляже и на своем дне рождения с семьей. Фотографии Юханне на коньках и в бассейне с дедушкой. Миа покачала головой, но не смогла отложить газету. Подозреваемых нет. Страна в трауре. Фотографии с похорон. Фотографии цветов и свечей с мест, где их нашли. Письма девочкам. Плачущие дети. Плачущие взрослые.